кровавые игры
Шрифт:
Сен-Жермен понимал, что творится в ее душе, и все же попытался прояснить ситуацию.
– Они ведь тебе не враги. Почему же они не вступаются за тебя?
Она покраснела и вырвала руки.
– Они не могут помочь.
– Не могут, Оливия? Или не хотят? – Он придвинулся ближе.- Почему они это терпят? Ты говорила с отцом?
– Нет, не могу,- выдавила она из себя.
– Хочешь, я поговорю с ним? – Он посмотрел ей прямо в глаза.
– Нет. Я запрещаю. Он… ни на что не способен. С ним никто не считается. И в первую очередь – Юст.- Она сдержала рыдание. Отец давно начал сдавать, но все хорохорился и учил сыновей философии стоиков, мать призывала дочек к смирению перед невзгодами
– Юст вел себя так всегда?
– Нет, не всегда, но… Он продает моих рабов! – воскликнула вдруг она.- Я с пятью рабами пришла к нему в дом, а теперь он продает их, заменяя своими.- Голос ее осекся и задрожал.- Он обещал отцу, что они будут со мной и больше года держал обещание. А теперь…- Негодование мешало ей говорить.- Они не его! Они мои! Муж не имеет права лишать жену собственности, даже если он разорится. Этот закон ввел еще Клавдий! Но ему плевать на закон! – Внезапно она поняла, что кричит, и умолкла.- Там кто-то есть?
Сен-Жермен замер, прислушиваясь, и закрыл ей ладонью рот. Они ждали в молчании, но все было тихо.
– Где он обычно прячется?
Она кивнула в сторону потайной дверцы.
– Ты ведь не думаешь, что он там? Он оставил вопрос без ответа.
– Встань и пойди туда, словно ему навстречу. И улыбайся, чтобы он не почуял неладного.- Сен-Жермен скользнул в тень прикроватного полога, когда Оливия поднялась.
Идя через комнату, которая вдруг стала громадной, Оливия вся тряслась, понимая, что сейчас может случиться. Тон Сен-Жермена не оставлял сомнений в участи, уготованной Юсту. Она молила небо, чтобы каморка оказалась пуста.
Боги вняли ее молитвам. В тайной клетушке Юста не оказалось, и наружная дверь была заперта. Из груди женщины вырвался вздох облегчения.
– Никого,- сообщила, вернувшись, она.
Сен-Жермен выскользнул из укрытия. Взгляд его был мрачным.
– Сколько времени все это длится?
– Более года. Поначалу это происходило не часто – поспешила она пояснить, словно это как-то оправдывало поведение Юста- Он умолял меня быть к нему снисходительным и время от времени указывал на мужчину, которого я должна была обольстить. Я делала это, но без всякой охоты.- Оливия смолкла и взглянула на Сен-Жермена, но ничего не смогла прочесть на его бесстрастном лице.- Я думала, это когда-нибудь прекратится или я сумею привыкнуть, но…- Она снова запнулась.- Сегодня ночью он впервые принял в этом участие. Он держал меня за руки… для беотийца- Лицо Оливии побледнело.
Сен-Жермен, протянул руку, чтобы прикрутить фитили ламп, и, когда свет их померк, сказал напряженно и глухо:
– Не в моих силах уничтожить последствия того, что эти животные вытворяли с тобой, но я попробую дать тебе то, что им недоступно. Иди же ко мне.
Три разделяющих их шага дались ей с огромным трудом. Он ждал не двигаясь – высокий, сильный, надежный. Она ощутила внезапную слабость и, пошатнувшись, припала к нему.
Сен-Жермен стоял, задыхаясь от неожиданной нежности. Ему вдруг показалось, что произошло невозможное, что его тело наконец обрело совершенство, соединившись с недостающей и самой важной своей частью, и что возникшее единение – главное, из-за чего стоит жить.
Он поцеловал ее, она задрожала, он поднял ей голову и заглянул в лицо.
– Ты рядом, Оливия,- шепнул он еле слышно.- л не могу в это поверить, но ты рядом со мной.
У нее не нашлось слов для ответа; впрочем, в нем никто не нуждался. Он подхватил ее на руки и, отшвырнув в сторону смятые покрывала, опустил на чистую простыню. Она закрыла глаза, отдаваясь его ласкам и ощущая себя маленькой девочкой, выбежавшей под освежающий дождь.
Он не знал, что чувствовала она, он прислушивался к себе. Вернее, к новому упоительному
Утолив первую жажду, он лежал, удивленный, счастливый, рассматривая сквозь мрак плафон потолка, Оливия спала, положив ему руку на грудь и уткнувшись лицом в изгиб его шеи. Возможно, Аумтехотеп все-таки прав? Неужели в привязанности имеется что-то? Сен-Жермен крепче прижал к себе спящую и вновь задохнулся от острого, непривычного чувства единения с другим существом. Что в этой женщине так привлекает его? Почему ей с ее неуверенной улыбкой без всяких усилий удалось сокрушить его оборону? Сложись жизнь Оливии по-другому, выйди она замуж за достойного человека, где бы он был? Она бы и не взглянула в его сторону, она бы сочла все его притязания мерзкими… Оливия повернулась во сне, и он подвинулся, чтобы дать ей устроиться поудобнее. Он слушал ее дыхание, любуясь божественным блеском ее медно-золотистых волос.
Оливия потянулась и сонно зевнула.
– О-ох, ты не спишь?
«Он здесь,- подумалось ей сквозь дрему.- Хочу, чтобы так было всегда!»
– Спи, Оливия,- пробормотал он, целуя ее в затылок.- Спи.
Предложение было заманчивым, но в его голосе ей почудились печальные нотки, и она приподнялась на локте.
– Что-то не так?
– Нет, все в порядке.- Его руки шевельнулись в успокоительном жесте.- Молчи.
Она помолчала, потом сказала:
– Я вижу, что тебя что-то мучит. Я взрослая девочка и ничего не имею против того, что ты со мной делаешь. Успокойся и спи.- Она запустила руку ему в волосы, перебирая пальцами жесткие короткие завитки.
– Не все так просто, Оливия.- Он откинулся на подушки и уставился в потолок, не зная, с чего начать.- Большинство из тех, с кем я сближаюсь, взирают на меня либо с благоговением, либо со страхом. Эти чувства понятны и обоснованны. Некоторые, очень, впрочем, немногие, не испытывают ни того ни другого, а просто уступают мне из каких-то соображений.- Например, Тиштри, добавил мысленно Сен-Жермен. В глазах его промелькнула горечь. Тиштри довольно неплохо относилась к нему, но никогда не отрицала, что, будь у нее выбор, она бы предпочла более ординарные удовольствия,- Я привык к отношениям, замешанным на обожании, ужасе, или уступчивости. До сих пор это устраивало меня. А теперь не знаю. Не знаю.- Он закрыл глаза, но это не помогло. В голове его теснилась какая-то мешанина из фрагментов воспоминаний, в которой ничего нельзя было разобрать. Издав горлом странный звук, выражавший скорее печаль, чем досаду, он обнял Оливию и крепко сдавил ее плечи.
Оливия почти механически прижалась к нему. Ее не особенно тронула эта тирада. У нее хватало своих кошмаров, чтобы еще разбираться в том, чем мучится Сен-Жермен. Сейчас все хорошо – и ладно, а завтра… До завтра еще нужно дожить.
Он взял в ладони ее лицо.
– И все-таки по какой бы причине ты ни принимала меня, я тебе более чем благодарен. Обещаю, что не покину тебя и не предам нашу связь.
– И она есть – эта связь? – задумчиво спросила Оливия.- Ты ведь не берешь меня как мужчина.