Кровавые кости
Шрифт:
— Серефина заставит тебя прибирать этот беспорядок, — сказал Жан-Клод так буднично, будто она разлила молоко.
Айви соскользнула по ступеням, раскачивая бедрами.
— Серефине будет все равно. Битое стекло и огонь можно пристроить к делу по-разному, — сказала она, и ее тон мне очень не понравился.
Подвал был черным. Черные стены, черные полы, черный потолок. Как в большом темном ящике. На стенах висели цепи с кольцами, и на некоторых кольцах было что-то похожее на мех. С потолка свешивались, раскачиваясь, ремни, как мерзкая декорация. И по всей
В полу был сток, в него текла тонкая струйка воды. Но я могла ручаться чем хотите, что он предназначен не только для воды.
Ларри подошел и встал рядом со мной.
— Это то, что я думаю?
— Да, пыточные приспособления. — Я заставила себя сжать руку в кулак, потом еще раз. Чувствительность возвращалась.
— Я думал, они не собираются причинять нам вред, — сказал Ларри.
— Наверное, хотят нас напугать, — предположила я.
— У них получилось, — ответил он.
Мне этот декор тоже не слишком нравился, но зато я уже владела рукой. И смогу вытащить пистолет, если понадобится.
Слева открылась дверь, которую я даже не видела. Из нее вышел вампир. Чтобы пройти в дверь, ему пришлось согнуться почти пополам. Потом он разогнулся, неимоверно тощий и высокий, трупоподобный. Он сегодня еще не питался и не тратил силы на то, чтобы выглядеть красиво. Его кожа имела цвет старого пергамента и облегала кости вплотную, выделяя весь череп. Тусклые глаза глубоко запали, мертвенно-синие, как у дохлой рыбы. Болезненные руки, длинные и костлявые, с неимоверно длинными пальцами, торчали белыми пауками из рукавов черного балахона.
Он вошел, крадучись, и полы балахона заметали пол. Одет он был только в черное, и лишь кожа и коротко стриженные волосы выделялись на этом фоне. Когда он двигался по черной комнате, казалось, что его голова и руки просто плывут в воздухе.
Я потрясла головой, отгоняя этот образ. Когда я глянула снова, он был чуть более нормален.
— Он использует силу, чтобы выглядеть страшнее, — сказала я.
— Именно так, ma petite, — ответил Жан-Клод.
Что-то в его голосе заставило меня к нему повернуться. Лицо его было обычной прекрасной маской — но в глазах я на миг увидела страх.
— Что случилось, Жан-Клод? — спросила я.
— Правила не меняются. Не вытаскивайте оружие. Не наносите удар первой. Если мы не нарушим правила, они не могут причинить нам вреда.
— Чего вы вдруг испугались? — спросила я.
— Это не Серефина, — ответил он очень ровным голосом.
— И что это должно значить?
Он запрокинул голову и засмеялся. Этот звук отдался в комнате раскатами и звучал весело. Но я ощутила его корнем языка, и он был горек.
— Это значит, ma petite, что я дурак.
25
Смех
— Где Серефина? — спросил Жан-Клод.
Айви и Брюс вышли из комнаты. Я не знала, куда они идут, но, наверное, в место более веселое. Сколько камер пыток может быть в доме такого размера? Не надо, не отвечайте.
Высокий вампир глядел на нас рыбьими глазами. В них не было ни тяги, ничего — обыкновенные глаза трупа.
Но голос его, когда он послышался, просто потрясал. Он был глубокий, густой, гулкий, но не нес вампирической силы. Голос актера, оперного певца. Я глядела на узкий безгубый рот, издававший эти звуки, и думала, не салонный ли это фокус. Но нет, губы должны были бы двигаться не в такт словам, а этого не было.
— Сначала вы должны поговорить со мной, и лишь тогда она вас примет.
— Ты меня удивляешь, Янош. — Жан-Клод скользнул вниз по ступенькам. Кажется, нам придется дойти до самого дна. Жаль. — Ты ведь сильнее Серефины. Почему же ты у нее на посылках?
— Когда увидишь ее, поймешь. А теперь идемте все, идемте с нами. Ночь только начинается, и я еще успею увидеть вас всех голыми и окровавленными до рассвета.
— Кто этот тип? — спросила я. Рука уже слушалась. А могла бы и отсохнуть.
Жан-Клод сошел с последней ступени. Джейсон стоял на ступеньку выше. Мы с Ларри остались чуть позади. Вряд ли кто-то из нас охотно спустился бы дальше.
Вампир повернул ко мне рыбьи глаза:
— Я Янош.
— Отлично, но ведь правила говорят, что нам нельзя пускать кровь и вообще применять насилие. Или я чего-то упускаю из виду?
— Вы очень мало упускаете из виду, ma petite.
— Вам не причинят вреда против вашей воли, — сказал Янош. — Все, что будет с вами сделано, может быть сделано лишь с вашего полного согласия.
— Тогда нам ничего не грозит, — сказала я.
Он улыбнулся, натягивая кожу лица, как бумагу. Я почти ждала, что сейчас она лопнет и появится кость, но этого не случилось.
— Посмотрим, — сказал он.
Жан-Клод сделал последний шаг вниз и вошел в комнату. Джейсон за ним, за Джейсоном я — после минутного колебания. Ларри за мной, как верный солдат.
— Эта комната — твоя идея, Янош, — сказал Жан-Клод.
— Я ничего не делаю без согласия моего Мастера.
— Она не может быть твоим Мастером, Янош. Она недостаточно для этого сильна.
— Что ж, с тем и возьми, Жан-Клод. С тем и возьми.
Жан-Клод обошел темное дерево дыбы, потрогал бледной рукой.
— Серефина никогда не увлекалась пытками. Много чего в ней есть, но нет садизма. — Жан-Клод встал прямо перед Яношем. — Я думаю, Мастер здесь ты, а она — твое прикрытие. Ее считают Мастером, и все вызовы бросаются ей. Когда она умрет, ты найдешь другую марионетку.
— Заверяю тебя, Жан-Клод, она мой Мастер. Эту комнату можешь считать наградой за верную службу.
Он оглядел комнату с улыбкой собственника, как хозяин склада, оглядывающий набитые полки.