Кровавые обещания

Мид Райчел

– Сейчас, когда она беременна. – Виктория закатила глаза. – Я отвела бы тебя повидаться с ней, но в последнее время она очень раздражительна. Малыш должен вскоре появиться на свет.

Она оставила эту тему, а я снова задумалась о взаимоотношениях здешних мороев и дампиров. Разговор продолжался в легком, непринужденном и даже не лишенном поддразнивания тоне. Виктория была приятная девушка, и спустя час мы ладили друг с другом, как будто были знакомы целую вечность. Может, мое расположение к этой

семье объяснялось еще и привязанностью к Дмитрию.

Неожиданно кто-то окликнул Викторию, прервав мои размышления. Улицу переходил симпатичный дампирский парень, с волосами цвета бронзы и карими глазами, по возрасту где-то посредине между мной и Викторией.

Он непринужденно заговорил с ней. Она улыбнулась ему и сделала жест в мою сторону, видимо представляя меня по-русски.

– Это Николай, – объяснила она мне по-английски.

– Рад познакомиться, – тоже по-английски сказал он, бросив на меня быстрый оценивающий взгляд, как парни часто делают, но когда он обратился к Виктории, стало совершенно ясно, кто именно объект его интереса. – Ты должна привести Розу на вечеринку к Марине. В воскресенье вечером. – У него внезапно сделался робкий вид. – Ты-то сама придешь?

Виктория задумалась, и мне стало ясно, что она не догадывается о его влюбленности.

– Я собираюсь, но… – Она посмотрела на меня. – Ты еще будешь здесь?

– Не знаю, – честно призналась я. – Но если буду, то пойду с тобой. Что за вечеринка?

– Марина – школьная подруга, – объяснила Виктория. – Мы просто соберемся вместе и повеселимся, прежде чем возвращаться.

– В школу? – тупо спросила я.

Мне как-то никогда не приходило в голову, что здешние дампиры тоже могут ходить в школу.

– Сейчас у нас каникулы, – объяснил Николай. – В честь Пасхи.

– А-а-а…

Был конец апреля, но я понятия не имела, когда в этом году Пасха. Я вообще потеряла счет дням. Но Пасхи точно пока не было, значит, каникулы в их школе начались за неделю до Пасхи. А вот в Академии Святого Владимира это была неделя после.

– И где ваша школа?

– Примерно на расстоянии трех часов отсюда. Еще дальше, чем эта глухомань.

Виктория состроила гримасу.

– В Бийске не так уж плохо, – поддразнил ее Николай.

– Тебе легко говорить. В конце концов ты уедешь отсюда и увидишь новые, интересные места.

– А ты нет? – спросила я ее.

Она нахмурилась, явно испытывая неловкость.

– Я могла бы… но мы так не поступаем здесь… по крайней мере, в нашей семье. У бабушки свои… твердые взгляды касательно мужчин и женщин. Николай станет стражем, а я останусь здесь, с семьей.

Николай внезапно снова заинтересовался мной.

– Ты страж?

– Ну…

Теперь я чувствовала неловкость.

Виктория заговорила прежде,

чем я придумала, что сказать.

– Она убила двух стригоев неподалеку от города. Сама.

Это, казалось, произвело на него впечатление.

– Ты страж.

– Ну, нет… Я убивала их и прежде, но клятву не давала.

Я повернулась спиной и приподняла волосы, обнажая шею. Кроме всех обычных знаков молний там была маленькая татуировка в форме звезды, означающая, что я участвовала в сражении. Оба они буквально раскрыли рты, и Николай сказал что-то по-русски. Я опустила волосы и повернулась.

– Что?

– Ты… – Виктория прикусила губу, в глазах появилось задумчивое выражение, как будто она подыскивала слова. – Ты отказница. Так мы называем тех, кто прошел обучение, но отказывается быть стражем. Не знаю, как это сказать по-английски.

– Отказница? Наверно… Но фактически разве не все здешние женщины такие?

– Даже если мы не стражи, нам наносят знаки, показывающие, что мы прошли обучение. Эти знаки, правда, не означают, что мы обещаем быть стражами. Ты – другое дело. Ты убила столько стригоев, но отреклась и от школы, и от стражей… Вот кого мы называем отказниками… и это необычно.

– Это необычно и там, откуда я приехала.

Неслыханно, точнее говоря. У нас даже нет термина для обозначения подобного поведения. Такого просто не бывает.

– Мне пора идти, – сказал Николай, не отрывая от Виктории влюбленного взгляда. – Но мы увидимся с тобой у Марины? Или, может, раньше?

– Да, – ответила она.

Они попрощались по-русски, и он вприпрыжку снова перешел улицу, с той легкой, атлетической грацией стража, которую дает обучение. Это снова напомнило мне о Дмитрии.

– Это я, наверно, спугнула его, – сказала я.

– Нет, он от тебя в восторге.

– Не в той мере, как от тебя.

Она вскинула брови.

– Что?

– Ты ему нравишься… В смысле, по-настоящему нравишься. Разве ты не замечаешь?

– Ох, мы просто друзья.

И, судя по выражению ее лица, так оно и было – для нее. Она была совершенно равнодушна к нему. Жаль. Он красивый, приятный парень. Бедняга.

Когда Николай скрылся из вида, я вернулась к вопросу о стражах.

– Ты сказала, что не можешь быть стражем… но ты хотела бы?

Она помолчала.

– Я никогда всерьез не рассматривала такую возможность. В школе мы все проходим одинаковое обучение, и мне нравится, что я в состоянии защитить себя. Однако я предпочитаю охранять свою семью, а не какого-нибудь мороя. – Она снова задумалась, подбирая нужные слова. – Дискриминация по половому признаку? Может быть. Однако у нас так – мужчины становятся стражами, а женщины остаются дома. Только мой брат покинул нас.