Кровавые следы. Боевой дневник пехотинца во Вьетнаме
Шрифт:
Стоило дождю отступить, как москиты возвращались. Чтобы ещё больше нас унизить, каждый москит, вне зависимости от того, куда он собирался ужалить, вначале воздавал должное ушам. Совершенно невозможно было уснуть под их натиском. Около 0100 часов я накрыл себе лицо и шею пустыми мешками и засунул руки в такие же мешки, как будто надел огромные варежки. Я, должно быть, выглядел, как частично замотанный мертвец, случайно оставленный после боя. Тем не менее, мне удалось недолго поспать, потому что я постепенно отключился либо от усталости, либо от потери крови. С учётом всего перечисленного, эта ночь запомнилась мне, как первоклассно отстойная.
В столовой на следующее утро нам подавали обычные для завтрака блюда – яйца (всегда
Вернувшись в барак, я сидел на своей тумбочке, чтобы отдохнуть, прежде чем сменить мокрую и грязную форму. В нескольких койках от меня мягко наигрывал чей-то транзистор. Как раз начиналось «Шоу Крис Ноэль». Крис была роскошной, длинноногой блондинкой, которая вела передачу на радио вооружённых сил. Она должна была быть наполовину ангелом. Когда она не была занята на радио, то отправлялась на вертолёте на оторванные от мира базы огневой поддержки или отдалённые форпосты, чтобы подбодрить солдат. Она носила волнующие наряды вроде короткой мини-юбки и кожаных сапожек до колена.
Каждый был в неё влюблён. Она начинала передачи словами «Это «Шоу Крис Ноэль», и у вас свидание с Крис». Каждый день тысячи военнослужащих слушали её вступительные слова и прикидывали возможность того, что она говорит специально для них. Я тоже так делал, желая, чтобы её слова оказались правдой.
Винтовка Джеймисона внезапно грохнула и проделала большую дыру в его ступне.
— Чёрт подери, кто засунул патрон мне в винтовку? – громко завопил Джеймисон, как будто у кого-то были причины забавляться с его оружием. Всем было ясно, что он забыл выбросить патрон из патронника и теперь пытается на кого-нибудь свалить вину. Через несколько секунд он лежал на полу, стонал и держался за ногу. Когда он снял ботинок, то на нижней стороне ступни виднелось что-то белое и блестящее. Это была либо торчащая кость, либо свисающее сухожилие. От этого зрелища я чуть не блеванул. У меня тоже заболела нога. Я чуть не начал хромать. Вскоре подъехал джип, и Джеймисона увезли в медпункт, где ему объявили, что его нога слишком сильно повреждена и его отправят в Штаты.
Мне никогда не нравился этот парень. Он казался мне напыщенным ослом, неспособным самостоятельно думать. Тем не менее, он заслуживал лучшей участи. В армии не признают самострелов, случайных или каких-то ещё. Тут их никогда не любили и никогда не будут. Каждый такой случай толкуется, как умышленное членовредительство. Соответственно, они присылали психологов и психиатров всех видов поговорить с Джеймисоном до его отъезда и убедить его подписать официальное признание, что он умышленно выстрелил себе в ногу. Раз в жизни он отказался держать рот на замке и делать, как велено. Он отказался подписывать. Я был рад за него, что он принял верное решение.
Эти случайные выстрелы не были такими уж непредсказуемыми. Несколькими неделями ранее грузовик, перевозивший в Лай Кхе роту «Альфа» налетел на кочку на дороге. Винтовка у одного бедняги сработала, выстрелив ему в живот, да не один, а два раза. После этого ввели правило, что если вы въезжаете в Лай Кхе на грузовике, вам полагается разрядить винтовку, как только вы миновали ворота.
Была введена и ещё одна мера предосторожности, направленная на предупреждение подобных членовредительских
После убытия Джеймисона оживление утихло, и я продолжал сидеть на тумбочке в растительном режиме. Небольшая компания мух отрабатывала взлёт и посадку на забрызганных кровью досках. Никто не пытался убраться. Никому не было дела. Это не то, что поселиться в отеле «Ритц». Единственной попыткой навести порядок стало то, что кто-то выкинул пробитый ботинок за дверь, в ротный проезд.
Внезапно задняя дверь распахнулась и вошёл Фэйрмен. Он шагал прямо по центральному проходу, и тарахтел без остановки словно телетайп. Он проинформировал нас, что перерыв окончен, мы все должны чувствовать себя свежими и отдохнувшими после нескольких дней отдыха и быть готовыми отправляться на вертолёте в полной выкладке в 1100 часов для длительного пребывания в джунглях. Не переставая болтать, он вышел через переднюю дверь, перешагнул через окровавленный ботинок и перешёл в следующий барак.
Вертолёты снова отвезли нас в лагерь на базе у подножия Чёрной Вдовы в провинции Тай Нинь. В наше отсутствие лагерь разительно изменился. Он стал гораздо больше, появились тармаковые дороги, многочисленные постройки, склад боеприпасов, длинные посадочные полосы, и множество бронетехники и артиллерийских орудий было расставлено, казалось, повсюду.
Только одно не изменилось. Местные ВК по-прежнему были тут и оставались столь же недружественными, как и раньше, устроив нам короткий миномётный обстрел, едва мы высадились из вертолётов. В последовавшей суматохе вертолеты быстро оторвались от земли и улетели в безопасное место, оставив нас стоящими пригнувшись возле взлётной полосы. Почти все мины упали метрах в двухстах в стороне. Задним число этот обстрел выглядел весьма непродуктивным. В земле осталось несколько ям, но мы не видели ни одного прямого попадания в постройки или технику. Трёх или четырёх человек из местного обслуживающего персонала, никто из которых не принадлежал к Чёрным Львам, ранило осколками. Конечно, же, если вы оказались в их числе, то это была бы самая жестокая бомбёжка со времён Пёрл-Харбора.
Наш батальонный лагерь в джунглях выглядел точно так же, как мы его оставили, если не считать существенного прибавления разбросанного вокруг мусора. Наша потрёпанная, изношенная засадная позиция около дороги тоже находилась на своём месте. Командование было без ума от этой позиции. Они, должно быть, думали, что это наиболее вероятное место, где ВК пойдут, направляясь к нашему батальону. Судьбе было угодно, чтобы 3-е отделение направили в засаду именно в это месте прямо в первую ночь после нашего возвращения.
Бог знает почему, но по какой-то причине наш патруль возглавлял сержант Картер, а сержант Шарп остался на периметре с отделением Картера. Возможно, картер проиграл какое-то пари о политике. Так или иначе, он повёл себя удивительно. Он не чередовал час сна в часом бодрствования, как делали в засадах другие командиры отделений. Вместо этого Картер поставил трёх бойцов на три позиции в линию параллельно дороге, устроив таким образом засаду. Затем он сам занял позицию немного позади нас, чтобы прикрывать тыл. И там на своей уединённой позиции он не спал целую ночь. Ему было лет тридцать пять, у него, по-видимому, дома остались жена и дети, которых он хотел увидеть снова. Женатые парни всегда вели себя так, как будто им больше терять, чем неженатым. Как я думаю, он просто не доверял компании тинэйджеров, которые могут отключиться в самое неподходящее время. Поэтому, оставаясь настороже всю ночь, он мог не беспокоиться, что ВК подкрадутся и застанут всех спящими.