Кровавые тени
Шрифт:
Эй, попробуй заявить парню, что никакого секса не будет, пока не удостоверишься, что он останется с тобой навсегда. Это своего рода убийца первого свидания. Или пятого, или пятнадцатого, если уж на то пошло.
Скрип входной двери вырвал меня из мрачных мыслей, и бабушка вошла в комнату с большой сумкой в руке.
— Гвендолин, ты не говорила, что сегодня вечером у тебя будут гости, — сказала она.
— Ой, извините! Мы не думали, что наши посиделки так надолго затянутся, — выпалила Эддисон.
Она и Тейлор поспешно встали.
Тейлор подошла поприветствовать
— У вас, должно быть, полыхают уши, так как мы только что говорили о вас: о том, как вы впервые сказали мне о беременности и что моя девочка абсолютно здорова? — Тейлор умоляюще посмотрела на бабушку.
Та улыбнулась — она действительно сияла, смотря на Тейлор.
— Тебе просто нужно немного уверенности в этом вопросе, не так ли, дитя?
— Ну, для УЗИ ещё рановато, и я понятия не имею, что они там увидят, когда сделают его… — начала Тейлор.
— Увидят просто здоровую маленькую девочку. Как в твоем сне. — Бабушка слегка коснулась пальцами живота Тейлор. — И не переживай, что она будет похожа на тебя или твоего мужчину. Она сама по себе особенная девочка со своими особенными способностями. Вот увидишь.
— Ох, спасибо! — Тейлор с сияющим взглядом обняла бабулю.
Та рассмеялась и вернула объятия.
— Когда она родится, принеси её ко мне на смотрины в течение следующих суток, — сказала она. — Я люблю детей и буду счастлива её благословить.
— Хорошо, — пообещала Тейлор. Она посмотрела на Эддисон. — Ну, наверное, нам лучше уйти. Уже поздно, и Виктор будет волноваться.
— Не раньше, чем мы поможем всё убрать, — сказала Эддисон, указывая на две пустые бутылки из-под вина (стыдно признаться, но одну из них выпила я), бутылку с газировкой, принадлежности для педикюра, разложенные на диване с цветочной обивкой.
— Не говори глупостей, — ответила я им. — Я сама разберусь.
Я могла бы ответить, что моя бабушка устала и хочет отправиться спать, но не может спокойно отдыхать, пока в доме гости. Она всегда может предложить им ещё стаканчик сладкого чая или приготовит для них свой особенный гамбо или что-нибудь ещё.
Верная себе, она уже открыла рот, чтобы спросить у девочек, чего бы им хотелось отведать перед уходом.
— Мне достаточно. Ничего не нужно. — Эддисон захихикала и указала на пустую бутылку из-под вина. — Корбин, вероятно, захмелеет, если сегодня выпьет из меня хоть глоток.
— Хорошо, что у тебя есть личный водитель. — сказала Тейлор. Она развернулась к бабушке. — Я не хочу пить, но можно ли мне один из ваших восхитительных домашних огурчиков?
— И даже более чем один, — улыбаясь, ответила бабушка. Она не позволила бы Тейлор уйти, не собрав целую сумку с домашними заготовками. Стеклянные банки, которые обычно использовала для консервирования, стукнулись друг о друга в сумке, которую она протянула Тейлор.
— О, спасибо! — Тейлор оказалась в восторге — она не могла наесться домашними солеными огурчиками моей бабушки. Именно их она попробовала в первую очередь, когда из-за пророчества снова могла есть обычную человеческую еду, и с тех пор их обожала.
Я обняла обеих девушек, и мы договорились встретиться в ближайшее время. Прежде чем уйти, Тейлор прошептала мне ухо:
— Всё
Я знала, о чем она говорит. Она подслушала мой последний разговор с Лаишем. Тот, где он накричал на меня, предупредил, что если я не до конца закрыла дверь в Бездну, у меня будут проблемы. Тейлор переживала, ведь это именно её я спасла. Нарушив все небесные правила, вырвала её с края ямы, и, предположительно, должна была заплатить за это. Но до сих пор, кроме плохих снов о жутком монстре без головы, ничего не произошло.
— Всё хорошо, — ответила я, умолчав о снах. Нет смысла изводить её переживаниями из-за того, что, по всей вероятности, являлось результатом моей вины.
На лице Тейлор отразилось облегчение.
— Хорошо. Дай мне знать, если что-то изменится.
— Ладно, — пообещала я, хотя она ничего бы не смогла сделать, даже если что-то изменится. — Теперь вам двоим лучше идти — запахло дождем. — Я с тревогой взглянула на небо, видневшееся в приоткрытой входной двери. Запах озона ощущался во влажном ночном бризе, я задрожала.
— Это не просто дождь, надвигается муссон. — Бабушка прижала руку к спине. — Моя поясница болит, как будто дьявол использует её в качестве собственного ксилофона*. Мой артрит никогда не лжет — скоро разверзнутся хляби небесные.
– -------------------------------------------------------
*Ксилофон — ударный музыкальный инструмент с определённой высотой звучания. Представляет собой ряд деревянных брусков разной величины, настроенных на определённые ноты. По брускам ударяют палочками с шарообразными наконечниками или специальными молоточками, похожими на небольшие ложки.
– -------------------------------------------------------
— Тогда нам действительно лучше идти. — Эддисон снова махнула мне на прощание рукой, а Тейлор ещё раз обняла.
— Береги себя, — прошептала она, а затем они обе поспешили во влажную ночь Тампы.
Я вернулась в дом и занялась уборкой после нашей маленькой вечеринки. И приводя в порядок гостиную, нашла под диваном маленький высохший черный лепесток. Крошечный лепесток «дыхания демона» — черного цветка с ярко-красной сердцевиной, он произрастал только в Теневых землях — у порога врат ада.
Я опустилась на диван, тупо пялясь на лепесток. Лаиш отдал мне это растение в ту роковую ночь, когда я с помощью колдовства разорвала кровную связь между Виктором и Тейлор. Это оказалось огромной ошибкой, и сейчас их связь сильнее, чем когда-либо. Но я думала не об их кровной связи или ритуале, который провела тогда. Нет, в данный момент все мои помыслы занимало то, как я «расплатилась» с Лаишем за веточку «дыхания демона», которую он мне дал.
Помните, я говорила, что демоны ничего не делают бесплатно? Ну, хорошо, всё не так. Лаиш потребовал поцелуй — всего лишь один поцелуй — вот и всё. Тогда это показалось мне простой оплатой. Я была уверена, этот поцелуй никак на меня не повлияет. И всё же, когда он нежно обхватил мое лицо ладонями и накрыл ртом мои губы, я почувствовала, что одновременно горю и таю. Тело охватила дрожь, сердце гулко билось, будто хотело выскочить из груди, а колени ослабли настолько, что я едва устояла на ногах.