Кровавые тени
Шрифт:
— И поэтому ты хочешь меня? Чтобы заполнить пустоту?
— Дело не только в этом.
— И ты заслуживаешь большего, чем испорченный товар.
— Мы оба — испорченный товар.
Он повернул руку и провёл тыльной стороной вниз по её щеке и шее.
— Ты видела только часть меня, Кейтлин.
— Я тебя больше не боюсь.
Он резко выдохнул.
— Может быть, мне следует что-то с этим сделать. Может быть, мне следует поступить прилично и дать тебе понять, что ты затеваешь.
— Если каждое произнесённое тобой слово было ложью,
Она говорила серьёзно. Эти глаза, в которые он едва мог смотреть в те мимолетные мгновения, подразумевали каждое сказанное слово.
Повинуясь инстинкту, он расстегнул свои джинсы. Судя по тому, как слегка вспыхнули её глаза, даже она не ожидала, что он будет действовать так быстро. Она явно ожидала продолжения разговора, но он покончил с разговорами. Он устал от того, что она копалась в его сознании, заставляя его сталкиваться с вещами, с которыми он не хотел сталкиваться.
Он обхватил её ягодицы, приподнял одним лёгким движением, развёл её бедра и прижал её к облупившейся стене.
Он поймал её руки, прижал их к стене над её головой одной рукой, затем другой обхватил её бедро, удерживая её на месте. Она задержала дыхание и встретилась с ним взглядом.
— Скажи мне «нет» сейчас, — сказал он. — И уходи. Уйди от всего этого. Иначе, как только я снова окажусь внутри тебя, ты будешь принадлежать мне.
— Ты угрожаешь мне, Кейн Мэллой? — спросила она с заметной одышкой, не отводя от него пристального взгляда.
Его эрекция напряглась сквозь расстёгнутые джинсы. Он стянул с себя трусы.
— Я предпочитаю называть это прелюдией, Кейтлин Пэриш. Но как угодно.
— Сделай мне больно, если тебе от этого станет легче, — сказала она почти неслышно. — Если это поможет тебе чувствовать себя в безопасности.
Он нахмурился, вызов в её глазах, её проницательность ошеломили его, сделав одновременно неподвижным и безмолвным.
— Но я получу свой ответ, — добавила она.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты боишься полюбить меня. Так же, как я боюсь любить тебя. И то, что ты делаешь мне больно сейчас, только докажет это.
Она осмелилась копнуть так глубоко. Она осмелилась посмотреть ему в глаза. Он легко нашел её лоно, продвинулся на дюйм в её готовый жар, в её гладкость, искушение вонзиться было почти невыносимым. И когда она с трудом сглотнула и стиснула руки, он сжал зубы за сомкнутыми губами, заставляя себя сдержаться хотя бы всего на несколько секунд. Но в её глазах не было ни паники, ни задних мыслей.
Она принадлежала ему безраздельно. Это была она, без всякого страха перед последствиями. Она хотела его. Хотела его именно таким, какой он был. Никаких компромиссов.
Но всего один толчок в неё проклянёт её. Может проклясть их обоих. Потому что этот акт будет более чем сексуальным. Долгое время это было нечто большее, чем просто секс. Он чувствовал слишком много, слишком глубоко, чтобы это могло быть чем-то иным, кроме слияния с любовью.
Ему нужно было покончить
— Я люблю тебя, Кейн, — прошептала она, не отрывая от него взгляда. — Я не хочу, но люблю. Я хочу, чтобы ты это знал.
С таким же успехом она могла бы положить руку ему на сердце и запустить его, судя по силе и спокойной решимости в её глазах.
Слова, которые спасли его. Слова, которые приговорили его.
Она выжидающе посмотрела ему в глаза, и он понял, что она была на грани срыва.
Он отстранился и опустил её на пол. Натянул трусы и джинсы и снова застегнул их. Отступив назад и уставившись в темноту, он прислонился к арке, наблюдая, как капли дождя барабанят по булыжникам.
— Почему это должно быть так сложно? — спросил он, отчасти обращаясь к самому себе. — Почему ты не могла просто уйти и устроить себе где-нибудь приличную жизнь?
— Ты, правда, этого ты хочешь? Чтобы я ушла?
Он оглянулся и посмотрел на неё. Она всё ещё стояла, прислонившись к стене. Он снова перевёл взгляд на булыжную мостовую.
— Ради твоего блага, да.
— А ради тебя?
— Я пытаюсь защитить тебя.
— Почему?
Просто потому, что он сказал это однажды, не означало, что он собирался говорить это снова. Позволить этим словам сорваться с языка в первый раз было достаточно тяжело. Он даже сам был шокирован тем, как легко они раскрылись. Кейтлин смотрела на него так вызывающе, потенциально разрушая его планы, а потрошитель душ дышал им в затылок. Вряд ли это был самый романтический момент. Но тогда, на том складе, у него не было выбора… здесь он у него был.
— Ты понятия не имеешь, какой опасности подвергаешь себя, — сказал он.
— Я же сказала тебе: я могу сама о себе позаботиться. И я могу принимать свои собственные решения. Я знаю, что для меня хорошо. Мне хорошо с тобой. И тебе хорошо со мной. Нам хорошо вместе.
Её шаги были лёгкими и неуверенными, когда она вышла из его слепой зоны.
— Скажи мне, планировал ли ты убить меня, — произнесла она настороженным тоном.
— И кто из нас теперь говорит в прошедшем времени? Очень самонадеянно.
— Да?
Он оттолкнулся от арки и повернулся к ней лицом.
— Лучше я, чем позволить кому-то другому сделать это за меня.
По её испуганному выражению лица он мог видеть, что это был не тот ответ, который она хотела услышать или ожидала. Но она требовала честности. Она загнала его в угол, требуя правды, и правда была тем, что он мог ей дать.
Она осторожно отступила на шаг, несмотря на решимость в её глазах. Её потрясение было очевидным; оно исходило от неё так же прозрачно, как и её любовь к нему. И что он сделал, чтобы заслужить любовь такой тёплой, такой страстной, такой отдающей и такой красивой как внутри, так и снаружи, как Кейтлин, он никогда не мог и, вероятно, никогда не сможет понять.