Кровавые вороны Рима
Шрифт:
– Неужели тебе хочется есть? – изумился Катон. В отличие от Макрона, у него самого неприятное зрелище напрочь отбило аппетит. Однако ничто на свете не могло отвлечь мысли центуриона от еды.
Избиение продолжалось еще некоторое время, но вот вперед выступил Квертус и жестом попросил своих людей отойти в сторону.
– Пока достаточно, ребята. Пусть передохнет, а потом продолжим.
Фракийцы отошли от пленного и сели за стоящий в углу комнаты стол, а Квертус устроился на табурете перед пленником. В комнате наступила тишина, которую нарушали прерывистое дыхание Маридия и завывания
Поднявшись с места, Катон подошел к фракийскому офицеру и встал рядом.
– Известно, что ты знаешь латынь, как и твой брат. Вы оба бегло говорите на этом языке. Вероятно, у вас был хороший учитель.
– Нас обучал пленный римлянин, которого мы предали смерти, как только поняли, что можем обходиться без его услуг.
– Зачем же понадобилось учить наш язык?
Сделав глубокий вздох, Маридий устремил горящий ненавистью здоровый глаз на своих мучителей:
– Отец говорил, что для победы прежде всего надо понимать своего противника. И я узнал о Риме все, что требуется.
– Неужели? – едва заметно улыбнулся Катон. – Ну и что же тебе известно о нас?
Облизнув пересохшие губы, Маридий на мгновение задумался.
– То, что вас терзает ненасытная жажда захвата чужих земель, имущества и свободы других людей. Вы очищаете земли от местных жителей и превращаете их в пустырь, называя это «нести цивилизацию». Какая там цивилизация! – презрительно хмыкнул Маридий. – Вы алчны до безумия и, подобно огромной жирной пиявке, высасываете кровь из всего мира. Ваши солдаты убивают, насилуют и сжигают все живое, что попадается на пути. Как вот эти фракийские подонки, что выполняют для вас грязную работу. Они не воины и не мужчины, просто мерзкие отбросы.
– Придержи свой паршивый язык, урод! А не то мои ребята вырвут его из твоего вонючего рта.
– Да провались ты…
Квертус сжал руку в кулак, но Катон его остановил.
– Не надо. Пока с него хватит.
Встретившись глазами с пленным, он спокойно произнес:
– Говоришь, мы покушаемся на чужие земли, но скажи, Маридий, чем наши действия отличаются от междоусобных войн, которые ведешь ты сам, твой брат и отец, чтобы завоевать и покорить соседние с катувеллаунами племена? Возрази, если я ошибаюсь, но ведь твое племя разбило триновантов и захватило их столицу. Вы также отобрали земли у коританов, добуннов и атребатов. – Катон недоуменно пожал плечами. – По-моему, нет особой разницы между амбициями римлян и катувеллаунов, разве что мой народ справляется со своими задачами гораздо лучше.
Скривив губы, Маридий сплюнул Катону на сапог.
– Да пошел ты!
– Кроме того, используя свой язык, мы проявляем больше утонченности и фантазии, это относится и к проявлению гнева, и к ругательствам. – Катон бросил многозначительный взгляд на свой сапог.
– Ах ты недоделок! – возмутился Макрон.
Катон, поморщившись, не обратил внимания на слова друга.
– Итак, нам больше нет нужды притворяться, что за конфликтом между римлянами и местными племенами стоят высокие моральные принципы. Все дело в том, кто победит. И тебе следует понять, что триумф за Римом. У нас больше людей, и они лучше обучены, а также имеются ресурсы, о которых
– Лучше потерпеть поражение и погибнуть, как подобает воинам, чем жить рабами.
– Рабами? Не выдумывай. С тобой и твоими братьями станут обращаться не хуже, чем с королем Когидубнусом, у которого хватило мудрости сразу заключить с нами союз.
– Жирный трус! – скривился Маридий. – Он навлек проклятие на себя, весь свой род и племя, став презренным предателем в глазах остальных племен Британии.
– Ну, скажем, не всех племен. Атребаты – лишь одно из двенадцати племен, заключивших мир с Римом.
– Тогда да обрушится проклятье и на их головы! – выкрикнул Маридий.
– Все это очень интересно, – устало зевнул Макрон после недолгого всеобщего молчания. – Да только что толку? Этот придурок обезумел, как и все его племя. Давайте выясним, что нам нужно, и положим конец этой комедии.
Катон поднял руку, призывая друга к молчанию.
– Прежде чем продолжить допрос, даю тебе последний шанс, Маридий. Я восхищаюсь твоим мужеством и гордостью, но они лишь продлевают страдания твоего народа.
Пленник хрипло рассмеялся.
– Что смешного в моих словах?
– Эти люди – не мой народ. Они силуры и ордовисы, и мне плевать на их страдания.
– Очень мило, – заметил Макрон.
– Тем не менее это люди и заслуживают от своих вождей лучшего отношения, – пояснил свою мысль Катон. – Они заслуживают мира.
– Мира в римском понимании?
– Просто мира, – не заметил издевки Катон. – И мы его обеспечим, когда разобьем Каратака. А сейчас мне нужно знать, где находится его армия и какова ее численность. И мне все равно, каким путем я добуду эти сведения. Главное – их получить.
Пленник нахмурился и с вызовом выдвинул вперед нижнюю челюсть.
– Да катись ты…
– Ну вот, заладил! – вздохнул Макрон.
Катон устало вздохнул и кивнул Квертусу.
– Ваши люди могут продолжить допрос.
Центурион поставил табурет на прежнее место и подал знак фракийцам. Воин, занимавшийся избиением пленника, подошел к Маридию и, хрустя костяшками обветренных пальцев, стал поворачивать в разные стороны шею, словно борец, разминающийся перед поединком. А Маридий стиснул зубы и закрыл глаза, готовясь принять новые удары.
Неожиданно дверь в кордегардию открылась, и все взоры устремились на дежурного офицера, одного из опционов Севера. Войдя в комнату, он отдал честь Катону.
– Прошу прощения, господин префект, часовой докладывает, что заметил внизу движение.
– Движение? – переспросил, нахмурившись, Катон. – Выражайся яснее, воин.
Опцион был очень молод, всего на год-два старше Катона, когда тот получил первое звание. Он сильно волновался, стараясь привести в порядок мысли.
– Докладывайте, что вам известно, опцион. – Сделав над собой усилие, Катон сумел придать уверенность своему голосу. – Что именно увидел часовой?