Кровавый алмаз (сборник)
Шрифт:
– Говорят, затевается что-то крупное, Антон?
– Да, ходят такие слухи…
– Но насколько это надежно, можно ли вкладывать туда наши кровные? Ты ведь знаешь, как трудно они нам достаются. А с другой стороны – больно уж заманчиво. Если выгорит, многие проблемы решатся сразу. Что посоветуешь?
– Я советов не даю, Слава, ты же знаешь. Решай сам. Я лично участвую не только деньгами.
– О, если так… Надо подумать. Ты парень фартовый, удача за тобой на веревочке ходит, но и ты оступиться, споткнуться можешь. Я одну картину недавно видел, старого художника, забыл, как его зовут. Так там слепые с палками
Лицо "человека в красном" на мгновение стало страшным, как дуло пистолета, глаза превратились в два кусочка льда. Но уже в следующую секунду он снова надел маску спокойной доброжелательности.
– Кто не рискует, Слава, тот не пьет шампанского. Боишься, так сиди на своем мешке, запасись только коловоротом.
– А это еще зачем?
– Будешь дырки японцам в днищах делать, чтобы твоих крабов не ловили. Заминировать проливы тебе ведь слабо!
– Чудак ты, Антон! Все шутишь. Ладно, послушаем, посмотрим. О, вон Череп идет, пойду поговорю с ним.
И он устремился с недопитым бокалом в руке к человеку, чья кличка была вне всякого сомнения вызвана видом его совершенно лысой шишковатой головы, обтянутой коричневой кожей так туго, что явственно выступали все ее кости, выпуклости и впадины, разве что не просвечивали черепные швы. Странно, что с такой приметной внешностью он не попал в нашу картотеку. Впрочем, так выглядят многие, страдающие язвой желудка или серьезным заболеванием печени.
– Зачем меня пригласили, Антон? – спросил я после небольшой паузы. В ваших финансовых делах я не разбираюсь, капитал у меня весь в кармане брюк помещается, островов тоже нет. Я тут на какой роли?
– Не спешите, Джек, приглядывайтесь, привыкайте. Пусть и на вас посмотрят, принюхаются к вашему запаху наши волки. Помните, как в «Маугли» у Скалы Совета стае показывали молодых волчат? Это что-то вроде ежегодного собрания пайщиков-акционеров. Здесь собираются люди, держащие в своих руках "теневую экономику", а точнее – настоящую жизнь страны. Конечно, главные решения выносятся в узком кругу, но обеспечить им поддержку может только такая вот сходка. Поэтому сегодня я хочу выступить с предложением, которое давно уже готовил. После него вы все поймете, вам отводится в моих планах заметная роль.
– Не опасно собирать всех вместе? А если облава, если кто-то узнает, что здесь за собрание?
– На нас нет никаких компрометирующих материалов, Джек, даже анонимок. Ничего предосудительного за нами не числится, нет никаких улик, буквально ничего. Конечно, мы живем не в правовом государстве, и улики можно было бы собрать и потом или даже сфабриковать при желании. Но у нас, как говорится, все схвачено, такие гарантии, так все повязаны, что арестовать нас все равно, что арестовать, например, Политбюро или Совет министров. Себе дороже, они это понимают.
– Но все-таки…
– Да что там далеко ходить: это помещение, например, мы арендуем, и уже не первый год, как общественная организация энтомологов-любителей у одного обкома. Думаете, они ничего не подозревают? Но тут даже «жучков» нет, наши специалисты проверяли. Кое-кто из присутствующих
– Ого, да у вас целая философия, Антон!
– Я окончил философский факультет МГУ и защитил диссертацию по синергетике.
– Интересно было бы узнать, как из философов становятся…
– Не можете подобрать вежливый эпитет, Джек? Я вам подскажу: настоящим человеком, не рабом. Мне было тесно, душно в рамках вашей жизни, вашей бывшей жизни, если вы действительно станете одним из нас. Судьба будущего решается здесь, остальное – лишь видимость, ширма для дураков.
Что-то очень уж он разговорился, разогревается перед предстоящим выступлением, что ли?..
– Да, только здесь можно не ханжить, не оглядываться, быть самим собой и испытать настоящую свободу! Вы когда-нибудь чувствовали, что такое настоящая воля, Джек? Когда знаешь, что можешь поступать так, как хочешь, когда никто и ничто тебя не ограничивает? Представьте себе степь, бескрайний простор, и ты можешь идти, куда угодно, делать, что угодно, все, что видят твои глаза, принадлежит одному тебе. Нужно только посметь, только сказать себе: "Это все мое, тут я один властелин и хозяин!"
– И заплатить настоящую цену…
– Да, я помню эту арабскую притчу. Но ведь в конце концов мы все равно отдаем все, что у нас есть, часто ничего не приобретя взамен. Зачем же хранить этот мертвый капитал? Чтобы в конце жизни пожалеть об утраченных возможностях? Поверьте мне, нет ничего ужаснее понимания, что уже поздно и ничего не воротишь, что жизнь прошла впустую, нет горше муки, чем сознание бессилия.
– Как у Гоголя в "Страшной мести"? "Хотеть отомстить и не мочь отомстить"?
– Да, и это тоже. Сталин недаром считал месть наивысшим своим наслаждением, это удовольствие древних богов, которое они приберегали для себя и запрещали смертным. Но это лишь часть того, что я называю настоящей жизнью. Безграничная свобода, воля, возможность полностью реализовать свое «я» – вот главное.
Я чувствовал, как он пытается заставить меня принять его точку зрения, глотнуть, хотя бы мысленно, опьяняющий воздух этой бескрайней "степной свободы". Видно очень уж я был ему нужен, если он занялся моей психологической обработкой. Но неужели он думает, что меня можно сбить с толку такими рассуждениями, как какого-нибудь пятнадцатилетнего мальчишку, глаза которого застилают вызванные половыми гормонами видения? Эту философию «вседозволенности» мы уже проходили. Да и не верил я в его искренность. В конце концов, даже если следовать его принципам, все упирается в обыкновенный эгоизм. Он использует меня для осуществления своих замыслов, своей «воли» и выбросит, как выжатый лимон. Каждый за себя – вот логический венец всех его разглагольствований… Черт, неужели я на секунду поддался его внушению?! Если нет, то чего же я так беспокоюсь, пытаюсь найти возражения?