Кровавый Джек: Обретённый Путь
Шрифт:
Мать раскачивалась из стороны в сторону, словно пыталась успокоить и убаюкать меня, но ей тоже было страшно, и я это отчётливо чувствовала.
Трудно сказать, где мы находились. Это кухня? Из-за слёз я даже лицо матери толком не видела, зато отчётливо слышала незнакомые мужские голоса, которые доносились снаружи. Кажется, они кого-то искали. Кого?
Голоса и шаги приближались к нашему укрытию. Всё тело женщины напряглось, от чего я тут же задрожала. Я не понимала, что происходит, не понимала, кто к нам приближается и почему их стоит бояться, однако я отчётливо
Неожиданно мать встала на ноги и, сорвав со стола скатерть, накинула её мне на голову.
— Мама? — не поняла я и засмеялась, так как это всё на мгновение показалось мне игрой.
— Милая… — улыбнулась та в ответ, услышав моё хихиканье. — Посиди тут, ладно? Мама сейчас кое-куда сходит, а потом вернется.
— А? — Смех прервался, а плохое предчувствие вновь вернулось. — Мама! Нет! Не уходи!
— Тише-тише! — прошептала мать, целуя меня в голову. — Всё хорошо, Джекит. Это такая игра. Ты ведь любишь играть, верно?
— Угу, — кивнула я.
— Ну вот, — продолжала она, поглаживая меня по коротким растрёпанным волосам. — Мы сейчас поиграем. В прятки. Ты должна спрятаться и не выходить ни в коем случае. Поняла? — Очередной кивок. — Отлично. Я тоже спрячусь, а потом вернусь и куплю тебе огромную порцию мороженого. Договорились?
Обещание о мороженом сделали своё дело, поэтому, постаравшись взять себя в руки, я снова кивнула и сама накинула на голову скатерть. Мама улыбнулась и вновь поцеловала меня, но на этот раз её объятия были дольше обычного, что не прошло для меня незаметным.
— Будь сильной, Джекит, — прошептала мама мне на ухо. — Что бы ни случилось, не сдавайся. Жизнь длинная, а море бескрайнее. Может произойти всё что угодно и когда угодно. Так что… будь сильной!
Её слова слегка запутали меня, но я всё равно согласно кивнула, вспоминая об обещанном лакомстве, после чего мать резко встала и выбежала на улицу. Только около двери она слегка обернулась, и я увидела, как по её щеке скатилась сверкающая на свету слеза. Это был последний раз, когда я её видела.
Послышались гневные крики мужчин и стрельба. Кажется, они обнаружили то, что хотели, а после мир заволокло туманом. Сон вырвал меня из объятий воспоминания, о которых я уже больше двадцати лет ничего не помнила.
Я прекрасно понимаю, что только что видела сцену из своего давнего прошлого. Лицо матери так сильно похоже на моё собственное… Она покинула меня слишком рано. По сути, я так и не познала материнской любви. Но к чему этот сон? Я даже не знала, что у меня сохранились какие-то воспоминания.
Чёрный туман, так похожий на клубы дыма, стал рассеиваться. Я снова была в своём теле, но на этот раз мне было шестнадцать. На плечах сидел белоснежный халат, который слабо пах медикаментами, а окружали меня тоскливо-бледные больничные стены и стандартные металлические койки, от которых веяло холодом. На одной из таких коек лежал мой больной отец.
Я помню этот день. Тогда я пришла навещать своего отца, умудрившегося заболеть в последнем лесном походе. Кого-то искали — кажется, ребёнка; и
— Джекит, — с улыбкой произнёс отец, слегка приподнимаясь на локтях и поправляя больничную подушку, — решила навестить своего старика? Не волнуйся, ещё жив, хе-хе-хе.
— Что ты несёшь? — злобно бросила я. — Конечно, жив! Это ведь обычная простуда и всё. Сейчас врачи тебя быстро на ноги поставят. Пара уколов — и будешь как новенький. Кстати, вот! — Я указала на небольшой пакетик с фруктами и выпечкой, принесённый отцу. — Это тебе. Апельсины и булочки от Майи.
— М-м-м! — заулыбался отец, раскрывая пакет и заглядывая внутрь. — Уже слюнки потекли. Её булочки славятся на весь Баун! Как, кстати, они?
Я безразлично пожала плечами, выражая своё недовольство тем, что сейчас отец заговорил о них. К сожалению, правильным подростком я не была. Когда наступил переходный возраст, я стала часто ругаться с Майей и отцом, обвиняя их в том, что они меня не понимают, и вечно спорила с Розой, считая её глупым и невыносимым ребёнком.
— Ну-ну! — приструнил меня отец, понимая и замечая каждое моё движение. На его исхудавшем и измученном болезнью лице мелькнул суровый огонёк в глазах, который доказывал, что есть ещё порох в пороховницах, но секундой позже черты снова обрели мягкость и добродушие. — Они тоже твоя семья. Будь к ним снисходительнее. Роза всё же твоя сестра. Проводи с ней больше времени. А то ты целыми сутками пропадаешь с Билли в лесу, а о своей сестре даже не думаешь.
— Пф! — фыркнула я, деловито скрестив руки перед собой. — Ей всего десять лет! О чём с ней говорить? О куклах и игрушках? Я уже не ребёнок, так что сама решу, с кем мне проводить время!
— Охо-хо, — устало вздохнул отец. Он не спорил со мной, чему я была слегка удивлена. — Действительно, — произнес седовласый мужчина, хмыкнув. — Моя старшая дочурка совсем взрослой стала. О замужестве пора подумывать.
— Папа-а-а! — смущённо протянула я.
— Всё. Молчу-молчу! — со смехом произнёс мужчина, приподняв ладони вверх, словно сдавался. После такого я тоже невольно засмеялась, но смех наш длился недолго, так как неожиданно отец что-то увидел за моей спиной и его лицо тут же приобрело сначала выражение ужаса, а потом умиротворение. — Значит… пора?
— А? — не поняла я, обернувшись, но никого не увидела позади себя. — Пап, ты о чём?
Отец тут же вернул мягкую улыбку на своё лицо и посмотрел на меня.
— А о том, что ты булочки-то принесла, а есть-то я их как буду? Не всухомятку же! — Он зашуршал пакетами, продемонстрировав, что желает перекусить. — Где чай? Или сок? Ну, или хотя бы молоко?
— Пап, мне что всучили, то и принесла, — заметила я, понимая, что сейчас отец погонит меня в ближайший магазин.
— Та-а-ак! — недовольно произнес он. — Давай-ка быстренько за молоком. Всё-всё, ничего не хочу знать! Одна нога тут, другая там. И смотри, чтобы свежее было!