Кровавый глаз
Шрифт:
— Даже так, господин?
Сигурд торжественно кивнул и продолжил:
— Боги отметили тебя, и мой меч почтит их благосклонность.
Тут что-то привлекло его внимание. Это оказался блестящий черный жук, ползущий прочь от груды тлеющего белого пепла.
— Жизнь продолжается, несмотря на хаос, посеянный нами, — сказал ярл. — Пусть Один дарует нам время, чтобы высечь свои имена на этой земле, Ворон. Тогда тем, кто придет после нас, надо будет смотреть, куда поставить ногу.
Я прикоснулся к изображению Отца всех,
Мы позавтракали холодным мясом и приготовились трогаться в обратный путь. Настроение у всех было приподнятое, хотя и приправленное изрядной головной болью. Однако новый день принес уэссексцам осознание жестокой реальности. Только сейчас они в полной мере поняли, что потеряли многих своих друзей и соседей. Вскоре им предстояло встретиться с женами и детьми тех, кто не вернулся домой. Помощники и подмастерья раньше времени станут мельниками, кузнецами и оружейниками. Быть может, некоторым женщинам придется заняться ремеслом своих погибших мужей, чтобы прокормить семью.
Веохстан, ослабевший и бледный как смерть, отказался от лошадки, которую ему предложил Пенда. Парень сказал, что предпочитает уйти из Уэльса пешком, чтобы запомнить землю под ногами для следующего раза, когда он вернется сюда с воинами и мечами. Юноша говорил мало, сберегая силы для дороги домой, но поблагодарил меня за то, что я пришел на выручку, и спросил о Кинетрит.
— Я никогда не забуду того, что ты для меня сделал, Ворон, — сказал Веохстан, тщательно подбирая слова.
Его голос оставался твердым, несгибаемым. Он ничем не показывал боль, которая его, конечно же, мучила, и вообще казался совершенно другим человеком по сравнению с тем, кто вошел в церковь короля Кенвульфа. Мне казалось, что сама его душа стала твердой как лед.
— Ты забыл, что я грязный дикий язычник? — спросил я и пожал ему руку, чтобы скрепить нашу дружбу. — Сукины сыны валлийцы так сильно колотили тебя по голове железными прутьями?
— Я знаю, кто ты такой, — сказал Веохстан и поморщился. — Благодаря этому я жив.
Мои мышцы ныли от тупой боли, голова просто раскалывалась от вчерашнего эля. Поэтому-то я и не заметил одинокого всадника, когда мы подошли к валу короля Оффы. Бьорн первым указал на фигуру, неподвижно застывшую на противоположном берегу реки Уай. Коричневый плащ всадника и гнедая лошадь сливались с темным деревом частокола.
— Возможно, это человек олдермена, пришедший проверить, удалось ли нам освободить мальчишку, — предположил угрюмый уэссекский воин, приветливо поднимая руку.
— Возможно, это валлиец, пришедший, чтобы плюнуть нам в глаза, — предостерег Пенда.
Однако всадник, похоже, и вправду был один. На равнине, лежащей по эту сторону стены, не росли деревья. Здесь никак не мог укрыться враг, лелеющий кровожадные замыслы. Мы осторожно, но без всякого страха вышли на восточный берег реки.
— Кинетрит! — воскликнул он и радостно улыбнулся, хотя его лицо с выбитыми зубами и заплывшими глазами выглядело ужасно. — Это Кинетрит!
Кобыла опустила голову к земле, увлекая всадницу вперед, громко заржала и начала кружиться так, что девушке пришлось резко натянуть поводья.
Веохстан упал.
— Спокойнее, парень, — сказал Пенда, приподнял юношу и закинул его руку себе на плечо. — Мы уже почти на месте. Ты скоро встретишься со своей сестрой.
Бурдюки, с помощью которых мы переправлялись через реку, валялись чуть дальше на берегу. Должно быть, Кинетрит увидела их и предположила, что на обратном пути мы будем пересекать Уай в этом же месте. Однако теперь бурдюки нам не потребовались. У Улафа на плече висел моток веревки. Он перекинул конец в самом узком месте реки. Кинетрит поймала его на противоположном берегу и крепко привязала к вывороченным корням упавшей ивы. Мы один за другим скользнули в воду и, хватаясь руками за веревку, перебрались на западный берег, насквозь мокрые.
Стену Оффы никто не охранял. При счастливом стечении обстоятельств мы должны были добраться до северных границ Уэссекса, не наткнувшись на мерсийское ополчение. Скандинавы снова заговорили о своих кораблях. Они горели нетерпением поскорее выйти в море. Однако скоро нам пришлось забыть о синем море, белокурых дочерях Ран, поднятых ветром, и о серебре, обещанном олдерменом Эльдредом.
Кинетрит бросилась на шею Веохстану, прижалась к брату, и ее одежда тотчас же тоже стала мокрой. По ее щекам текли слезы.
— Что ты здесь делаешь, Кинетрит? — строго спросил Веохстан, отстраняя сестру. — Ты с ума сошла? Это же опасно!
Девушка повернулась и посмотрела на меня впервые с того момента, как мы ее нашли, точнее сказать — она нашла нас. Я вспомнил черноволосую валлийку, которую изнасиловал, и у меня в груди заколотил молот стыда. Лицо Кинетрит было натянутым, глаза светились сомнением, и я понял, что она никак не могла подобрать нужные слова.
— Мой отец собирается вас обмануть, Ворон. Всех вас. — Кинетрит посмотрела на Пенду. — Он забрал книгу Евангелий и собирается через несколько дней отправиться за море.
— А как же то серебро, которое он мне должен? — спросил Сигурд, стряхивая с золотистой бороды капли речной воды.
Кинетрит не обратила на него никакого внимания. Она не отрывала взгляд от лица брата.
— Ну же, девочка? — нетерпеливо продолжал Сигурд. — Олдермен оставил мне то, что должен?
— Язычник, у тебя что, уши забиты ряской? — гневно бросила Кинетрит. — Отец собирается вас обмануть. Книга у него в руках. Он ее продаст. Без книги никаких денег не будет. Не рассчитывай на то, что отец расплатится с тобой сполна.