Кровавый Грабитель
Шрифт:
— Повелитель, мы приблизительно в двух часах полного хода от Регаса.
Все члены Первого Когтя одновременно выдохнули имя.
— Октавия.
Содрогнувшись, она отключилась и обнаружила, что находится в месте, где ей хотелось бы быть в последнюю очередь. Влажный воздух двигался в легких, словно холодная маслянистая слизь. Он был насыщен пряным смрадом застарелой болезни, который исходил от тела Эзмарельды и ее бассейна.
Октавия вытерла глаза рукавами,
Управлять им, словно горячим жеребцом, поначалу было сущим кошмаром. Оно хотело бежать, не заботясь о направлении. Ей удалось повернуть легковозбудимую кинетику более-менее в нужную сторону, но она подозревала, что они все же сильно сбились с курса.
Талоса это скорее всего, скорее всего, разочаровало, однако в этот момент она еще не могла заставить себя волноваться по этому поводу.
Октавия повязала бандану. Так же как и она сама, как и все в комнате, повязка пахла то ли плохо, то ли ужасно.
— Хозяйка.
Пес подковылял к ней и тяжело уселся рядом. Она слышала в дрожащем дыхании маленького человечка неровный ритм биения его сердца. В вязком полумраке комнаты он выглядел еще более бледным, старым и больным.
— Я устал, — признался он, хотя она и не спрашивала об этом. — Бежал по кораблю, чтобы не отстать от всех вас. Устал.
— Спасибо, что остался со мной.
— Не нужно благодарить. Я всегда буду рядом с вами.
Она положила руку ему на бугристые плечи, наклонилась ближе и тихо заплакала в его рваный плащ.
Он неловко обнял ее забинтованными руками.
— Когда-то у меня была дочь, — тихо признался он. — По звуку, она была такой же, как вы. Мягкая. Печальная. Сильная. Возможно, она и выглядела, как вы. Я не знаю. Никогда вас по-настоящему не видел.
Она шмыгнула носом.
— Я выглядела и получше, — после паузы она слабо улыбнулась. — У меня черные волосы. А у нее?
Тонкие потрескавшиеся губы Пса растянулись в улыбке.
— Она была с Нострамо. У всех нострамцев черные волосы.
Она набрала воздуха, чтобы ответить, но он заставил ее умолкнуть быстрым: «Шшш».
— Хозяйка, — произнес он. — Кто-то идет.
Дверь открылась, и появился Септим. Позади него в глубине коридора стояли на страже Ксарл и Узас. Она услышала пощелкивание шлемов. Несомненно, они спорили между собой. Похоже, Ксарл пытался на чем-то настоять, а Узас не обращал на это внимания.
— Судя по всему, мы промахнулись мимо цели, — казалось, слуга говорит неохотно. — Талос хочет,
Она молча потянулась за кабелем подключения. Пока она полностью не соединится с кораблем, и ей не поставят личное кресло, придется делать так.
Брекаш из Кровоточащих Глаз двигался по коридору, перемещаясь на двух ногах, но останавливаясь каждые несколько шагов, чтобы втянуть носом грязный воздух. Как и Первый Коготь, Кровоточащие Глаза совершили абордаж, почти не найдя для себя развлечений и не встретив никакого сопротивления.
Брекаш опять остановился, нюхая воздух слева.
В стене что-то скреблось. Что-то с когтями.
Брекаш издал через ротовую решетку вопросительный шум — не вполне речь и не вполне визг.
В ответ раздался рев, приглушенный металлом. Что-то заперто в железной коже корабля? Грызун, быть может.
Брекаш не знал, что ему следует делать. Он нерешительно и раздраженно потянулся за цепным мечом, но не нажал активационную руну. За очередным ворчанием последовали три глухих удара, словно с другой стороны по стене постучали костяшками пальцев.
В ответ он поскреб по стене коридора когтистой перчаткой, как будто предупреждая обитавшего там мутировавшего паразита, кем бы тот ни был.
— Люкориф, — произнес он по воксу. — Тут… в стене существо.
Патрулировавший грязные палубы «Эха» предводитель Кровоточащих Глаз остановился.
— Повтори, — передал он.
Повтор от Брекаша пришел с искажением, и Люкориф позволил себе издать в вокс насмешливое карканье.
— Ты скачешь в тенях, брат.
Брекаш издал серию коротких отрывистых воплей. Это был самый жалкий звук, какой Люкорифу доводилось слышать от собрата-раптора за всю его жизнь — подражание призыву о помощи нострамского кондора.
А затем с окончательным фарфоровым треском связь оборвалась.
— Ловец Душ, — сказал в вокс предводитель рапторов, — на этом корабле что-то на нас охотится.
Воин, называвший себя Калеб Валадан — помимо множества прочих титулов, заработанных на службе Тирану Бадаба — умер не славной смертью, которую всегда предвидел для себя. Не было кучи мертвых врагов, стоя на которой можно было бы истечь кровью. Не было одобрительных голосов почтенных братьев, которые салютуют и чествуют победоносного павшего.
Когда он лишился последних остатков человечности, у него даже не было оружия в руке, как будто он был беззубым стариком, умирающим на смертном одре, а не чемпионом, за плечами которого были два века сражений.
Умирая, Калеб познал две вещи. Первой была боль. Второй — огонь.
Он был не в силах определить, где кончалось одно и начиналось другое, если эти два понятия вообще можно было отделить друг от друга, принимая во внимание, что произошло. Однако именно они запомнились ему в первую очередь.