Кровавый остров
Шрифт:
– Я замерз, – прохныкал Кендалл. – Может, хотя бы накроешь меня чем-нибудь?
Я закусил губу. Больного и в самом деле трясло, зубы у него так и клацали. Что мне оставалось делать? Укрыть его доктор не запрещал, но я был уверен: если бы Уортроп хотел, чтобы Кендалла укрыли, он бы сделал это сам. Однако это, вне всякого сомнения, облегчило бы страдания несчастного, пусть и самую чуточку, – и разве не в этом состояли мой долг и требования человечности?
Я отложил револьвер и вытащил из шкафа одеяло. Расправляя его поверх дрожащего тела, я вдруг учуял слишком хорошо мне знакомый запах: докучливо-сладкий аромат гниющей плоти.
Я
Рука, которой Кендалл дотронулся до «звездной гнили», которую Уортроп счел «прекрасной», начала разлагаться.
– Я умираю.
Я сглотнул и промолчал.
– Я чувствую, будто меня выдавливают. Как будто великан давит меня в кулаке, дюйм за дюймом, до сухих костей.
– Доктор сделает все, что сможет, – пообещал я.
– Я не хочу умирать. Пожалуйста, не дайте мне умереть. – Гниющие пальцы беспомощно царапнули воздух.
Часть пятая
«Странное лекарство»
Он погрузился в забытье – полубодрствование-полусон.
Рассвело, а доктор все не возвращался. Явился он только через час; когда дверь открылась, я аж подпрыгнул в кресле – таковы были мое изнеможение и расстройство моих нервов.
– Зачем ты его укрыл? – резко осведомился он.
– Я его не касался. И он мерз, – добавил я в свою защиту.
Уортроп сорвал с Кендалла одеяло и швырнул его на пол.
– Это принадлежало моей матери. А теперь мне придется его спалить.
– Простите, сэр.
Он отмахнулся от моих извинений.
– Просто мера предосторожности: точная степень токсичности пуидресера пока неизвестна. Как долго он без сознания?
– Около полутора часов.
– «Около»? Ты что, не записывал?
– Я… мне не на чем было писать, сэр.
– Я полагал, Уилл Генри, что сумел донести до тебя всю важность данного случая, едва ли не самого главного открытия в области биологии, причем как ненормативной, так и общей. Мы должны быть предельно тщательны и не позволять ошибкам и предубеждениям влиять на наши наблюдения… Когда начало проявляться посерение?
– Вскоре после того, как вы ушли, – ответил я, горя от стыда, потому что даже времени не отметил. – Началось с руки…
– С которой руки?
– С правой, сэр.
– Хм-м. Звучит разумно. В таком случае, распространяется оно быстро.
Еще как, сказал я ему. Сланцеватая серость засасывала, как болото, сперва кисти рук, затем руки, затем торс, пах, ноги и стопы. Лицо Кендалла было теперь словно тонкая, как бумага, серая маска, туго, что кожа на барабане, обтянувшая проступившие кости.
– Что он говорил?
– Что позаботится о том, чтоб вас арестовали и повесили.
Уортроп громко вздохнул.
– О симптомах, Уилл Генри. Его симптомах, – монстролог, склонившись над кроватью, слушал сердце Кендалла через стетоскоп.
– Он сказал, что замерз и что его как будто давит в кулаке великан.
Доктор велел мне поднести лампу ближе. С чрезвычайной осторожностью он медленно снял с глаз Кендалла повязку и приподнял одно веко. Глаз заметался в глазнице, словно свет доводил его до безумия.
– Зрачок чрезмерно расширен, радужки совершенно не видно, – констатировал Уортроп.
Он прижал пальцы в перчатке к щеке Кендалла и слегка
– И дермис [12] , и эпидермис [13] активно разлагаются, ткани начали разжижаться… Ранняя стадия несовершенного остеогенеза [14] скуловой кости, – выдохнул Уортроп. – Формируются бессуставные остеофитные структуры [15] …
12
Глубинный слой кожи.
13
Поверхностный слой кожи.
14
Заболевание, характеризующееся повышенной ломкостью костей, т. н. «синдром стеклянного человека».
15
Иными словами, разрастания костной ткани.
Руки монстролога пробежались по лицу, рукам, груди и животу Кендалла, затем по ногам. Уортроп усвоил урок и больше не давил: касания его были легкими, как шепот.
– Еще костные выросты в локтях, запястьях, костяшках пальцев, коленях, бедрах… Надо нам будет замерить их, Уилл Генри… Везде признаки острого миозита… – он покосился вниз, на мои заметки. – М-и-озит, Уилл Генри, не м-е-озит… Миозит – то самое воспаление, которое мы можем наблюдать здесь в скелетной [16] , она же произвольная, мускулатуре. Такими темпами наш мистер Кендалл через несколько часов будет похож на циркового силача – разве что без кожи.
16
Эластичная мышечная ткань, способная сокращаться под влиянием нервных импульсов. Именно она «отвечает» за движения тела, речь и дыхание.
Он поглядел на правую руку Кендалла, затем на левую.
– Обрати внимание на необычную толщину и темно-желтый цвет ногтей, – сказал Уортроп и постучал по одному из них собственным ногтем, укрытым перчаткой. – Твердые как сталь! Такое состояние именуется «онихауксис», – сжалившись, он продиктовал это по буквам и обернулся ко мне с горящими тревожным черным светом глазами.
– Точное соответствие тому, что мы знаем из книг, Уилл Генри, – прошептал он. – Он… превращается. И быстрее, чем я сперва предполагал.
– И вы полагаете, в больнице ему не…
– Даже если бы я и думал, что ему могут помочь в больнице, ближайший отсюда госпиталь – в Бостоне. Пока мы туда доберемся, все уже будет кончено.
– Он умирает?
Уортроп покачал головой. Что это значило? Что Кендалл умирает? Или что монстролог с большой буквы и сам не знает, что ждет нашего гостя?
– Оно лечится? – спросил я.
– Если верить моим источникам, которым не слишком-то стоит доверять, – не лечится. Если, конечно же, ты не о последнем средстве, безотказном против всякого недуга.