Кровавый отпуск

Кнут Виктор

Джамал сунул в рот последний кусок бутерброда и извлек из кармашка рюкзачка огромную, как простыня, карту окрестностей. Я разложила ее на мху, сориентировала по сторонам света и сразу определила место, где мы находимся.

— Здесь. — Я ткнула пальцем в россыпь черных прямоугольничков и чуть не проткнула ногтем бумагу. — Деревушка называется Бутово. Она от нас в километре на юго-запад. Вот дорога, по которой разгуливают менты… Проклятие! Джамал, нам дальше придется идти через поля. Та-а-ак… Примерно пять километров. Потом снова лес… Но пять километров по полю!

— Если тебя действительно серьезно разыскивают, — заметил Джамал, — то эти пять километров нам не пройти.

Мне бы очень хотелось,

чтобы он оказался неправ. Вот только шансы на это сводились почти к нулю, И я, вздохнув, пробормотала:

— Согласна с тобой. Предложи что-нибудь на замену.

— Что? — Джамал замер, уткнувшись взглядом в карту. — Мы здесь как на острове, — наконец сказал он. — А вокруг океан… Темноты ждать не будем?

— С ума сошел? — поразилась я.

— Тогда пошли влево. Обогнем Бутово. Дальше…

— Там болото!

— Не думаю, что очень серьезное. Какие-то три километра. Если наткнемся на топи, вернемся назад. А если пройдем, то выберемся к этим фермам. — Джамал ткнул пальцем в два черных квадратика. — Там могут быть телефоны. Или наверняка — рации.

— Мне эти рации, как мертвому припарка, — улыбнулась я и начала складывать карту. — Полезли в твое болото. Ну, если меня утопишь!..

Потонуть в нем не составило бы особых проблем. Весенний паводок, который закончился в этом году позже обычного, плюс дождливый май обильно напитали болото водой, и оно больше напоминало заросшее озеро. Если верить карте, то примерно в восьми километрах к востоку от нас оно почти упиралось в Пялицы, а к западу тянулось мимо Бутова и еще одной деревушки, побольше, с пессимистичным названием Бедовицы и километрах в десяти от места, где мы находились, преобразовывалось в скромную речку Долгышу. В ширину болото на всем протяжении достигало от двух до пяти километров, при этом в одном месте его пересекала лесная дорога, начинающаяся в Бедовицах и упирающаяся уже за болотом в грунтовку посерьезнее. Если солдаты не дураки, и если у них хватает народа, то они должны выставить на этой лесной тропе караул. Так что как бы ни был велик соблазн, туда соваться не стоит.

Джамал достал из ножен на поясе мощный десантный нож и начал срезать тоненькую осинку.

— Ты чего делаешь? — удивилась я.

— Слеги… А как мы пойдем через болото?

— Никак! Мы через него не пойдем. Еще не хватает провалиться в эту трясину! Или заработать радикулит. — Я присела на корточки и пощупала рукой воду у берега. — Бр-р… Она здесь-то холодная. А дальше? Лед? Ну нет, у меня и так больные придатки. А тебе еще предстоит делать детей. Пойдем на запад параллельно болоту. Здесь кусты, издалека в глаза бросаться не будем.

Джамал пожал плечами и послушно сунул свой кинжал в ножны.

— Тогда вперед, — сказал он. — Марина, ты не хочешь кушать?

Мне стало смешно. Как же он заботился о моем желудке! Или ему хотелось облегчить свой рюкзачок?

— Ны хачу, дарагой, — ухмыльнулась я и, лихо перепрыгнув через глубокую лужу, пошагала вдоль густых кустов ивняка.

Джамал поспешил за мной.

Уже метров через сто нам повезло, — я наткнулась на узкую тропку, проложенную через кусты то ли людьми, то ли зверями. Очень удобную тропку. С одной стороны, нас отлично скрывали заросли ивняка, а с другой — не надо было с трудом пробивать себе через них дорогу, теряя и время и силы. И этой тропки хватило на шесть километров почти до самых Бедовиц. Их мы прошли всего за час. И встали, опять угодив в тупик: слева болото, разлившееся в этом месте в узкое длинное озерцо; справа бескрайнее поле, на котором усердно кряхтел трактор; а впереди деревенские бани, поставленные вплотную к болотному озерцу, петушиные вопли, звяканье ведер я натужный скрип колодезного ворота. Короче, жизнь била ключом. Не

жизнь, а деревенская сказка! Вот только мы в эту сказку не попадали. Пролетали мимо…

Эх, если бы мимо. Но нет, мимо этой деревни нам было никак не пробраться. Или возвращаться назад. Или…

— Доставай карту, — вполголоса приказала я, и Джамал начал стягивать со спины рюкзак. — Вот дерьмо! Тыкаемся, как слепые котята во все углы. Мы так не пройдем за сегодня и двадцати километров! Какие там сто?! Чего ты там возишься?!!

— Не раздражайся, Марина. — Джамал развернул карту и накрыл ею маленький куст шиповника. — Рано еще раздражаться. Смотри сюда.

Чего смотреть?! Сколько не пялься на эту дурацкую карту, а выхода у нас только два. Два и останется — или возвращаться назад, или переться внаглую прямо через деревню. Если нас там не подстрелят из охотничьих ружей чрезмерно ретивые местные забулдыги, то все равно уже через час у нас на хвосте будут висеть менты и солдаты. Менты и солдаты перекроют нам все, даже самые ничтожнейшие, лазейки. Менты и солдаты, поймав нас, заработают себе отпуска и звездочки. Менты и солдаты для начала переломают Джамалу ребра, а меня пустят по кругу. А потом будет еще ужаснее…

Дерьмо!!!

…Возвращаться? Но сколько же можно! Так я буду гулять по местным лесам до зимы. Или пока не подохну с голода. Или пока меня все равно не поймают.

И все-таки возвращаться. Другого выхода я не вижу. Не нападать же на крестьян, работающих в поле? Там, где трещит трактор…

А почему бы и нет? Вдруг он там один? И вокруг нет никаких крестьян?.. Супер! Вооруженный захват группой преступников по предварительному сговору транспортного средства местного стратегического назначения. Интересно, и сколько за это дадут?

Я хихикнула, и Джамал, вновь погрузившийся в свои тяжкие думы, сразу же оживился.

— Что-то придумала?

— Ну! В деревню мы соваться не будем. Назад не пойдем. Как ты относишься к вооруженному налету на трактор? Если он там, — я ткнула указательным пальцем в направлении поля, — конечно, один. Если вокруг нет людей.

— Отлично. Или попробуем пройти так, чтобы нас не заметили.

Что-то в этом я сомневалась. К тому же очень хотела покататься на тракторе. Стыдно признаться, но такое было бы у меня первый раз в жизни. Острейшее ощущение, хотя этого добра последнее время у меня избыток.

Я быстро свернула карту, сунула ее в руку Джамалу, и начала продираться сквозь кусты на звук сельского работяги. Сейчас мы ему сорвем план полевых работ! Правда, как бы он от нас не удрал. Надо будет подкрасться к нему незаметно. А то, действительно…

Я представила, как к деревне несемся сломя голову мы с Джамалом — я с «пээмом», он со своим десантным кинжалом. А впереди, оторвавшись от нас метров на тридцать, удирает по полю перепуганный трактор. Задрав вверх, чтоб не мешало, свое навесное сельхо-зоборудование и портя со страху воздух черным солярочным выхлопом. А удивленные селяне наблюдают за этой странной картиной и чешут репы: «Что бы это могло означать? Уж не началась ли война? Или в стране опять новый премьер?»

Я рассмеялась, и душный Джамал у меня за спиной пробормотал:

— Плохой признак, смеяться просто так, без причины.

В ответ я махнула рукой и, добравшись наконец до границы непроходимых кустов, высунула наружу нос и начала обозревать уносящиеся вдаль поля, большую деревню примерно в километре от нас и одинокий желтый бульдозер — не просто трактор, а именно, бульдозер с ножом, — беззаботно взгромоздившийся на большую кучу навоза возле пустого загона для скота. Рядом не наблюдалось ни единого человека. Лишь белая беспородная псина, увлеченно копавшая яму метрах в двадцати от бульдозера. «Каков хозяин, такова и собака», — подумала я и повернулась к Джамалу.