Кровавый отпуск
Шрифт:
— Кого? Бандюков? На «триста двадцатом» [1] я уйду по шоссе от любого. А на посты ГАИ мне плевать. В ссучившихся гибэдыы… черт, ги-бэ-дэ-дэ-шников я не верю. Правильно делаю?
— Ну-у-у… В принципе, да. Все рассказы про продажных ментов, про то, что они работают в одной связке с бандитами, — это, как правило, выдумки журналистов. Но как ты представляешь себе проехать почти три тысячи километров? Без остановки?
— Почему? Устану, так заверну в какую-нибудь деревню и найду бабушку, которая
1
«Мерседес-Бенц 320».
— И все-таки ты сумасшедшая! Авантюристка!
«Да, — думала я, — в этом мне не откажешь. Этим я заразилась еще от покойного Ромки. Потом добавил адреналинчику в кровь Антон. Да и Барханов — не одуванчик… Меня окружают какие-то монстры. И самое интересное, что Коля Самохин — самый безобидный из них. Вон какой сидит, толстый кошмарик… Кушает из блюдечка чай… Ну просто лапочка! Когда трезвый…»
На этот раз, выходя из квартиры, он даже не попытался что-нибудь вякнуть насчет того, что останется на ночь. Я позволила ему на прощание ткнуться усами мне в щеку, и он растворился во мраке подъезда, недавно подвергшегося набегу бомжей, охочих до дармовых лампочек.
«Вот такая-то собачья жизнь, мистер гибэдэдэшник», — вздохнула я и, заперев дверь, пошла отбирать то тряпье, что прихвачу с собой на юга. Ведь все надо еще постирать. Ведь все надо еще погладить. И через три дня отправляться в дорогу…
В этот момент я даже и не подозревала, несчастная, что через три дня вместе со всем этим тряпьем (чистым и тщательно выглаженным) вместо югов угожу в молотилку. Которую уже через час одним телефонным звонком запустит Самохин….
Знала бы наперед, никогда не поехала бы на Кавказ на машине. А еще задолго до этого никогда не остановилась бы на слякотной скользкой дороге на взмах полосатого ментовского жезла. Эх, знала бы все наперед… И не было бы тогда никаких Геморроев. Которые пишутся с большой буквы.
Которые мне скоро организует Самохин.
Прежде чем я уехала в Пятигорск, он успел наведаться в гости еще пару раз. В первый раз, за два дня до моего отъезда на юг, приперся с неизменным букетом и весь вечер хлебал на кухне чаек, развлекая меня дурацкими ментовскими байками. Нечто подобное я читала у Кивинова…
— Так когда, говоришь, уезжаешь? — поинтересовался Николай на прощание.
Я ответила:
— Послезавтра, часов в пять утра.
И он меня немного заинтриговал:
— У меня, может быть, будет к тебе поручение. Ма-а-аленькое такое. — Самохин чуть раздвинул большой и средний пальцы руки и продемонстрировал мне, насколько ничтожно его поручение.
— Что надо? — насторожилась я, но он отложил все на завтра.
— Завтра. Завтречка, княжна Мэри. Вот завтра зайду попрощаться… Может, еще ни чего не получится.
Но все у него получилось. И он приперся на следующий день в самый канун моего отъезда. И приволок
— Что это?
— Железо, — радостно сообщил Николай, и я решила, что у кого-то из нас поехала крыша. — Не смотри, пожалуйста, так на меня, княжна Мэри. Я еще не рехнулся. Не успел… Это и правда железо. Скажи, ты ведь с кольцевой пойдешь на Воронеж?
— Да, — промямлила я, не сразу сообразив, что под «кольцевой» он имеет в виду объездную дорогу в Москве.
— Видишь, как здорово. Помнишь, вчера я сказал о маленьком поручении?
— Да, — опять односложно ответила я, не в силах понять, что к чему.
— Маришка, пожалуйста, сделай завтра небольшой крюк от воронежской трассы. Заверни ко мне в Пялицы. Всего шестьдесят километров. Туда и обратно — сто двадцать. Понимаешь, у моего брата «сузуки». Джип. Он его стукнул недавно. А в Пялицах запчасти достать невозможно. Надо либо ехать в Москву, либо искать их здесь, в Питере. Я нашел. А переправить их брату никак не могу. Не ждать же, на самом деле июля, когда уйду в отпуск. А тут такая оказия. Завезешь? А, Маришка?
— Не знаю… — задумалась я.
— Заодно ты там как раз и останешься на ночь. А захочешь, так на несколько дней. Мои все будут рады. У нас такое красивое озеро!..
«В Пятигорске тоже есть озеро», — подумала я. Переться к каким-то железом для джипа к каким-то самохинским родичам не было никакого желания. Смутные подозрения, что здесь не все так, как хотелось бы, выползли на задворки моего подсознания, но я отогнала их прочь. И спросила:
— Так что за железо?
— Я ж говорю, для «сузуки». Крыло, лонжерон…
— Лонжерон? У него там что, самолет? Или все-таки джип?
— Княжна Мэри, в машинах тоже есть лонжероны. Пора бы знать. Так берешься?
Я не умела отказывать людям в таких мелочах. Я была слишком добренькой. И в этом несчастье всей моей жизни.
— Ладно, берусь. А этот твой лонжерон хоть влезет в багажник?..
Мы сходили в гараж и перегнали мою машину к подъезду. Самохин помог перетаскать в нее многочисленные пакеты и сумки, не забыв, естественно, о своем железе. Потом попробовал напроситься на чай, но я его нелюбезно отшила:
— Пойду спать. Завтра подъем вместе с солнышком. И целый день за рулем. Так сколько, ты говоришь, до твоей Пялицы? Тысяча пятьсот?
— Да. Я засекал по спидометру.
— Часов шестнадцать — семнадцать пути, — вслух прикинула я, и Самохин покачал головой.
— Если гнать, княжна Мэри. Смотри, осторожнее.
— Не боись. — Я протянула ему на прощание руку. — Гонять я умею. Сообщи своим, чтобы встречали меня часов в девять.
— Сообщу. Счастливо тебе отдохнуть, княжна Мэри.
— Счастливо тебе поработать. Вернусь в сентябре, позвоню.
Он ушел, а я еще полчаса, прежде чем лечь в постель, изучала тщательно составленный план, как найти в Пялицах нужный дом. Двухэтажный кирпичный дом с крытой железом крышей и с флюгером в виде кораблика.