Кровавый песок
Шрифт:
Тренер пощупал пульс.
— Не дышит. А ты молодец, я думал ножом сработаешь, потом придется весь салон драить и обшивку менять. А так — пару капель. — Он вытащил у Зазы из-за пазухи пачку денег и, не считая, разделил пополам. — Держи! Честно заслужил. И надо нам разбегаться. Я из Москвы перееду. А ты тоже не шали, заканчивай школу. Может со временем и встретимся…
До Иваньковского водохранилища добрались уже в глубоких сумерках. Последние километров десять за рулем сидел Толик — у тренера начали трястись руки. (Тренер научил его водить, машину, хотя с какой целью так и не объяснил, должно быть
— Гримпенская трясина, — усмехнулся тренер.
Они дотащили Зазу до средины моста и сбросили в полынью.
— Готово! — Тренер удовлетворенно потер руки.
Тогда Толик вогнал тренеру охотничий нож в шею по самую рукоятку, вытащил у него из кармана пачку денег и столкнул вслед за Зазой.
Тамара. Замужество
Он ворвался в ее жизнь (как сама потом любила говорить) стремительной кометой. Первая вспышка произошла на одном из многочисленных банкетов в Доме кино. Крупный мужчина с сильно пробивающейся в коротко стриженных волосах сединой, сразу обратил на себя внимание. Она справилась о личности привлекательного незнакомца у подруги-актрисы. И фамилия его заставила Тамару расплыться в улыбке, которую Георгий безошибочно принял на свой счет. И в свою очередь перекинулся парой доверительных фраз с собеседником — пожилым писателем-пародистом. Из чего она сделала вывод, что не осталась незамеченной.
Несмотря на впечатляющую внешность, Георгий к миру кино не имел ни малейшего отношения. Он принадлежал к зарождающейся когорте новых русских предпринимателей, хотя и занимал вполне государственную должность — кресло директора нефтеперерабатывающего комбината. Кооператив же, организованный предприимчивым директором, занимался продажей и установкой нефтедобывающего и перерабатывающего оборудования. И весьма успешно. Его дело процветало по меркам конца восьмидесятых годов. Это все, что удалось узнать Тамаре. И на какое-то время она о нем забыла.
…Снег валил сплошной стеной. Беспрерывно оседал на и без того укрытых белыми шапками елях. Резво, с веселым перезвоном колокольчиков бежали по заснеженной дороге сани. Тамара, укутанная до самых пят в длинную лисью шубу, громко смеялась шуткам своего соседа — заслуженного артиста РСФСР Веремеева, игравшего дородного боярина и ее супруга. Они сидели на деревянной скамье, тесно прижавшись друг к другу, и изображали счастливую семейную пару. В руках у них были бокалы с шампанским. А параллельно бегу тройки двигался автомобиль с установленной на нем кинокамерой. Еще один держался сзади.
Съемочная группа киностудии «Мосфильм» уже около недели напряженно работала в Подмосковье над многосерийной исторической лентой. Актеры и вспомогательный персонал оккупировали местный пансионат «Радуга», чем основательно шокировали и одновременно привели в восторг его директора, который почел за великую честь завести знакомство с руководившем картиной известным режиссером Курочкиным, правда так и не вспомнив ни одной его картины.
Сани лихо повернули, подняв столб искрящейся снежной пыли. Правивший лошадьми мужичок с короткой рыжей бородой придержал их и снова стеганул плеткой, набирая темп до следующего поворота. Оставалось совсем немного этой бешеной скачки. Эпизод был практически отснят. И тут, у последнего поворота, когда сани уже начали закладывать влево, почти в лоб им выскочила новенькая вишневая «Нива». Лошади шарахнулись в сторону, возница резко натянул вожжи. Сани снесло на обочину и прокинуло на бок, вывалив в снег насмерть испуганных пассажиров. Еремеев на миг грузно навалился на Тамару, а затем и вовсе, поневоле совершив сложную акробатическую фигуру, улетел за сугроб.
От машин сопровождения к ним уже бежали люди, но первым подоспел водитель «Нивы» и протянул ей руку. Тамара не поверила своим глазам. Над ней склонился, виновато улыбаясь, тот самый мужчина, на которого два месяца назад она обратила внимание в доме актера. Как там его звали? Кажется, Седой. Георгий Седой. Да, именно так.
— Вы в порядке? — В его голосе явно чувствовалось сильное волнение.
— Еще не знаю, — она, с его помощью, приподнялась, ощущая слабое головокружение. — Вы всегда так ездите?
— Почти.
Вокруг собралась толпа возмущенных коллег. Веремеева безуспешно пытались поставить на ноги. Кто-то сунул ему флягу с коньяком, но оказалось, что он все еще судорожно сжимает в руке фужер из под шапманского, правда пустой.
Главный оператор набросился на виновника дорожно-транспортного происшествия, дико вращая глазами, но Георгий его просто не замечал. Все его внимание занимала пострадавшая. Он помог Тамаре встать, отряхнул с шубы снег.
— И все же, как вы? Кажется, мы уже раньше встречались, — темные глаза впились в нее пристально, изучающе.
— Если только вы меня с кем-нибудь не путаете.
— Это вряд ли.
Некоторое время они молча разглядывали друг друга.
Веремеев уже унял дрожь в коленках. Добрая порция коньяка вернула его к нормальному мировосприятию. Из еще одного сугроба извлекли ошалевшего извозчика и привели в чувство с помощью все той же фляги. Оператор сумел-таки обратить на себя внимание, его распирало от злости, что какая-то нелепость помешала доснять отличную сцену. А теперь что вышло?! Подумать только! Русские помещики катаются в санях и сталкиваются с «Нивой»!
— Это же черт знает! Не умеете ездить, не садитесь! И вообще!
— Послушайте, любезный, — Георгий посмотрел на него сверху вниз. — Признаю, виноват. Ущерб компенсирую.
— Да как вы можете компенсировать?!
— Ваша команда расположилась в пансионате «Радуга»?
В наступившей тишине громко икнул Веремеев.
— Не прощаюсь, — бросил Георгий, и скорее всего, конкретно Тамаре, развернулся и уверенно зашагал к машине.
Его никто не остановил.
Вечером этого же дня столовая пансионата преобразилась в роскошный банкетный зал. Всевозможные деликатесы, фрукты, шампанское, вино, водка. Киношники изумленно взирали на ломившиеся столы. Директор объяснил все предельно кратко: