Кровавый план египтянина

Бабкин Борис Николаевич

– Может, просто что-то вроде экскурсии к Кремлю, – перелистывая журнал «Плейбой», отмахнулся Иван.

– Экскурсий больше не будет. – Валерий бросил справочник на стол. – Начинается подготовка. Седьмого сентября, в воскресенье, празднуется День города. И скорее всего именно в этот день будут нанесены удары. Не один, – увидев, что Иван, оторвавшись от журнала, удивленно смотрит на него, улыбнулся Валерий. – Я уже говорил об этом, а сейчас просто уверен. Ну что ж, поглядим и оценим нашу команду.

– Погоди, – остановил его Иван, – так ты предполагаешь, что там будет еще кто-то? Я, например, думаю, что мы, Шарафутдин и тот парень, который…

– Абу Саид умный человек. К тому же он не совсем нам доверяет. Мы ему для чего-то нужны. А вот для чего

именно, не пойму. Что это связано с захватом самолета, у меня нет никаких сомнений. Но для чего мы предназначены, не знаю. И он не скажет. Мы все-таки русские, и кто знает, как поведем себя, увидев, например, в самолете кого-то из своих знакомых или родственников. Абу Саид хочет застраховаться от всяких случайностей. Мне в нем это нравится. Он относится к делу очень и очень серьезно.

– А какой ему-то навар от этого? – не понял Иван. – Не верится мне, что все дело здесь в убитом в Чечне родственнике и арестованном в Москве спонсоре ваххабитов. Наверняка тут что-то другое.

– Я в этом тоже уверен. Скорее всего энная сумма денег, которую Абу Саид получит в случае удачи.

– А нам деньги он даст?

– Обязательно. В этом тоже доля игры против России. Оказывается, когда говорят, что у терроризма нет национальности, это действительно так. Кто-то идет на это ради денег, смертники вроде нас – из-за своих проблем. Кто-то из мести за отца, который пустил себе пулю в висок, другой из чрезмерного тщеславия, третий из-за неизлечимой болезни, я уверен, что в команде Абу Саида есть и такой экземпляр. А кто-то из-за того, что просто устал жить и не видит ничего хорошего впереди. Яркий пример мы с тобой. Мы предали самое святое, что есть у человека, – родителей, родину. И не говори, что ты не потому идешь на это, – сказал он, увидев, что Иван качает головой. – Мы боимся жить, потому что боимся ответственности за свои поступки. Мы боимся семьи, потому что жене и детям придется врать всю жизнь. Боимся окружающих, потому как…

– Все, а то я сейчас расплачусь!.. – Иван усмехнулся. – Да, я не знаю, как жить со всем, что наделал. Я говорю о Чечне. Но я хотел с детства, чтобы обо мне узнал мир, и он узнает. Лично я в основном из-за этого подписал контракт со смертью. А все эти красивые слова о том, что устал от жизни и не знаю, как и что делать дальше, просто болтовня. Устал жить – влепи себе пулю, как сделал твой отец, когда разочаровался в том, во что верил и что защищал. Но на это ни ты, ни я не пойдем, потому как мы с тобой хищники. Я хочу уйти из мира, очень громко хлопнув на прощание дверью. Из-за этого и ты здесь. Такие, как мы, не умирают, а погибают. И гибель выбирают сами. Я на хрену видал все эти красивые фразы о чести, родине и так далее. Я знаю, на что иду, и сделаю это. Потому что этого хочу я сам. Из меня сделали преступника, вот и получайте! – Иван засмеялся. – А ты что-то в последнее время скисать начал. И мне кажется…

– Крестись, если кажется, – спокойно проговорил Валерий. – Я иду на это сознательно и пойду до конца, каким бы он ни был. Цель атаки – Кремль. Просто немного не по себе, что мы делаем это для того, кто ненавидит Россию.

– Я родину свою тоже ненавижу, – процедил Иван, – и доказал это в Чечне, когда дрался с федералами. А дрался хорошо, по-настоящему. И не из-за денег, ради которых там были другие русские, а для того, чтобы отрезать от себя родину и себя от родины. С кровью отрезать.

– Похвально. Знаешь, все-таки хорошо, что египтянин обратил внимание на нас. Согласись, если бы ты сейчас был один, чего-то не хватало бы.

– Это точно. Не представляю, что бы делал, если бы со мной сейчас чех был. Ваххабизм… – Иван улыбнулся. – Ты что-то говорил об этом ваххабизме.

– Ваххабизм – новое учение в мусульманстве.

– Откуда он взялся-то?

– В восемнадцатом, по-моему, веке жил Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб. Он создал свою веру в Аллаха. Его называли пророком. Он еще тогда считал, что весь мир должен принадлежать исламу. И сейчас это проявляется особенно ясно. Многие страны Персидского залива вкладывают средства

в продвижение идей ваххабизма в мусульманских республиках СНГ и России. На их деньги строятся мечети, где тысячи молодых людей изучают богословие с ваххабитским уклоном. Существует даже несколько исламских университетов ваххабизма. Чеченцы, точнее, те, кто пошел за Басаевым и Масхадовым, не то чтобы приняли ваххабизм за основу, но им это выгодно. Они получают деньги, их обеспечивают людьми, оружием и прочим. Не надо, надеюсь, объяснять, что если бы не поступающие из-за рубежа деньги, чеченским боевикам давно пришел бы конец. К тому же везет им, что они в России. Из космоса наверняка можно засечь ваххабитов. Но кругом живут вроде бы ни в чем не повинные люди, и поэтому о массовых ударах авиации и залпового огня говорить не приходится. Мы же гуманная страна, – усмехнулся он, – и поэтому еще долго в Чечне будут стрелять и где-то что-то взрывать. Усама бен Ладен скорее всего из-за авантюрного склада характера влез в какую-то исламистскую организацию. Финансировал ее, потом дальше – больше. В Афгане он даже воевал против СССР. Его объявили террористом, и он всячески подтверждает это. Деньги текут к нему из земли, нефтяной промысел в его руках, и он финансировал и будет финансировать все исламские террористические организации. Именно он создал разветвленную сеть организации «Аль-Каида». Впрочем, нам-то это зачем? К тому же глупо что-то говорить о тех, на кого мы сейчас работаем. И очень скоро, не сегодня, так на днях, нам придется кого-то убить, чтобы доказать, что мы с тобой действительно готовы…

– Мало мы убивали?..

– Если откажемся, убьют нас.

– Нормально! – засмеялся Иван. – Хотя, по-моему, ты просто…

– Я в этом уверен, – кивнул Валерий.

– Посмотрим, – хмыкнул Иван.

– Да уже никого не надо, – ответил в сотовый телефон Абу Саид. – А у тебя, значит, с русскими уголовниками контакт имеется? – Он засмеялся. – Ну что ж, до встречи. – И отключил сотовый.

– А Мурат ведь в России родился, – сказал Ягуар, – я…

– Говори по-русски, – остановил его Абу Саид. – Скоро операция, и нужно говорить только по-русски. Привыкай. Перед смертью можешь заорать во весь голос «Аллах акбар!».

– Так и сделаю, господин. – Ягуар склонил голову.

– Почему ты согласился на это? – неожиданно спросил Абу Саид. – Ведь живым не останешься. Вряд ли ты фанатик, поэтому не думаю…

– Я верю в Аллаха и в пророка Мухаммеда. Аллах призывает меня к себе, и во имя его я сделаю это, – ответил Ягуар.

– Надеюсь, – кивнул Абу Саид. – В твоих помощниках сомнений нет?

Ягуар опустил голову.

– Извини, – улыбнулся Абу Саид, – но сейчас многое поставлено на карту, и я должен быть уверен, что все удастся.

– Мы готовы умереть во славу Аллаха и пророка его Мухаммеда, – заверил Ягуар.

– Правда, придется кое-что сделать, – сказал Абу Саид, – чтобы успокоить себя и убедиться, что я не ошибся в выборе.

– Я слушаю, господин.

Сев в кресло, адвокат что-то записал в блокнот. Потом убрал ручку и блокнот, откинулся и закрыл глаза.

– Уважаемые пассажиры, – раздался мелодичный женский голос. – Мы приветствуем вас на борту самолета, совершающего рейс Нарьян-Мар – Архангельск – Москва – Белгород.

– Позволю себе спросить, – проговорил в сотовый телефон Валерий, – а это обязательно? Ведь поднимется…

– Здесь каждый день случается подобное, – перебил его Абу Саид, – и преступников большей частью не находят. Я хочу убедиться в том, что вы настроены на то, что вам предстоит.

– Хорошо. Мы сделаем это. Адрес?

«Черт возьми, – подумал Иван, – и снова Соколов прав. Умен, бродяга. И что скоро все начнется, тоже, выходит, так. Скорей бы, надоело все, Валерка прав. Я о том, чтобы войти в историю, говорил, но не так себе все это представлял. Хотя в последние годы что-то такое примерно и планировал. Все поражался, почему те, кто шарахнул по небоскребам, молча ушли к своему Аллаху. Ну нет, я заявлю о себе на весь мир…» Он криво улыбнулся.