Кровавый пруд
Шрифт:
Во время войны город сильно пострадал, часть дорог и зданий была разрушена до основания, но Москве не впервой подниматься из руин. Вот и на этот раз: после войны уже прошло десять лет и город восстанавливался, чистил перышки, расправлял крылья, надувал цветастую грудку и гордо поднимал хохолок. Москвичи, как обычно, спешили по своим делам, толпами устремляясь в метро и вырываясь оттуда.
Такого
Война сделала богатых еще богаче, а бедных – бедней. На окраинах города царила нищета. Люди работали не покладая рук, иногда в нескольких местах, а летом еще и на огородах, только чтобы прокормить себя и детей. Там на улицах ветер гонял мусор, особенно после зимы, когда администрация еще не выделила деньги на уборку. Раньше уважающий себя москвич ни за что не опустился бы до уборки улиц, этим занимались исключительно приезжие. Сейчас за такой работой еще нужно было побегать. Хотя теперь Надя уже и не была москвичкой.
В Новое Домодедово судьба забросила Надю после смерти родителей и единственного сына. До этого они жили все вместе в Москве в отличной трехкомнатной квартире, не в центре, но рядом с метро. У Нади были замечательные родители: открытые, веселые, добрые, с теплотой относящиеся друг к другу и любимой дочери.
В детстве Надя мечтала, что у нее будет вот такая же дружная семья: нежный заботливый муж и чудесный ребенок или даже два. С будущим мужем они познакомились еще в институте и сразу после завершения учебы поженились. А потом началась война. Их семейная жизнь длилась недолго, Саша погиб в сражении, оставив после себя сына Александра – назвали в честь отца, который так никогда его и не увидел.
Спустя всего полтора года замужества Надя вернулась к родителям. Они ее поддержали, иначе и быть не могло. Сначала было трудно, но постепенно
Отец запланировал семейный поход в зоопарк, он вообще постоянно баловал внука, по поводу чего у них с Надей периодически возникали шуточные споры. Но у Нади неожиданно прихватило живот, и она решила остаться дома. Около часа дня ей позвонили из полиции и сообщили, что машина отца попала в автокатастрофу, отец погиб на месте, а мама с сыном находятся в больнице в тяжелом состоянии.
Надя бросилась к родным. Но было уже поздно: мама скончалась сразу по прибытии, сын прожил до следующего утра. Последний раз Надя видела его живым там, в палате больницы, – поломанного, забинтованного с ног до головы, с трубками, торчавшими из груди. Ей хотелось умереть вместе с ними, родными и любимыми, но жизнь продолжалась и не давала ей никаких шансов на погружение в горе.
Не успела она похоронить своих близких, как приехала группа крепких ребят. Они требовали деньги, махали перед носом какими-то бумагами, угрожали и обещали убить. Надя не испугалась, терять ей уже было нечего, как ей тогда казалось. Она обратилась к юристам, пыталась судиться, но в итоге потеряла не только отцовский бизнес, но и квартиру в Москве. Адвокат ей тогда сказал: «Хорошо, что у вас хоть что-то осталось».
Денег хватило только на крохотную студию в Новом Домодедове, но Надя верила, что сможет быстро подняться на ноги и переехать обратно в Москву. Быстро не получилось: найти приличную работу оказалось намного сложнее, чем она себе представляла. А после появления кровавого пруда в районе шансы на переселение в любимую столицу и вовсе сделались мизерными, ведь цены на местные квартиры упали почти до нуля.
* * *
Надя со Светой часто приезжали в Москву в поисках работы. В Домодедове без медицинской книжки делать было нечего, продавцом или курьером без нее не брали, а другой работы в городе не найти. Склады и аэропорт после бомбежки так и остались закрыты. Москве хватало своей территории и аэропорта Внуково. Он сохранился лучше других, поэтому его и восстановили в первую очередь.
Конец ознакомительного фрагмента.