Кровавый рассвет
Шрифт:
Сам Рендалл никогда его не видел, но память одного из предков-императоров, забравшегося далеко на север Алиона, подсказала нужную картинку.
– Ух ты, красота какая, словно в сокровищнице самого Аркуда… – восхищенно пробурчал Гундихар.
Сияние над рекой было не разноцветным, а зеленым, но тело его состояло из струй и вихрей самых разных оттенков – от нежно-салатного до густо-малахитового. Они переплетались и двигались, и сотканное из них существо напоминало исполинскую птицу без головы.
С берега, оттуда, где
А затем «птица», способная крыльями накрыть весь Терсалим, плавно и вроде бы неспешно двинулась вперед. Накатила на берег волной зеленого света, заслонила башни древнего города.
Гарнизонные хирдеры в панике рванули в разные стороны, ученики Харугота остались на месте.
– Они… больше не смогут ничего, да, – сказал ученик Лерака Гюнхенского, вытирая текущую из носа и прокушенной губы кровь. – Я восстановлю все, что разрушил… и возродится все заново…
Он выглядел чуть менее безумным, чем до сотворения заклинания, но в глазах по-прежнему горели изумрудные огоньки, и это смотрелось жутко.
– Слава богам, империя будет отомщена… – Махрид Богалак говорил с трудом, будто выдавливая из себя слова. – Но ты, колдун… разрушил многое, посмей только не… не восстановить.
Он запнулся, упал на колени, а затем мягко лег на причал. Глаза старого сотника закрылись.
– Эй, Махрид! – Олен бросился к нему, приподнял седую голову. – Что с тобой такое? Ты что?
– Он умирает, – сказала Саттия, откидывая со лба непослушные волосы. – Раны слишком серьезны, я вижу. Адерг скоро распахнет перед ним дверь.
– Бенеш? – Рендалл бросил взгляд на друга. – Ты можешь его спасти? Сделай хоть что-нибудь!
Бенеш покачал головой.
– Слишком много сил отдал… не могу, – прошептал он. – Всему свой срок. Каждый лист слетает с дерева, чтобы стать землей, а та простирается к корням, дабы напитать молодые листья…
Зеленые глаза вновь наполнились безумием.
– Не стоит… – Богалак неожиданно открыл глаза. – Не суетись, заешь тебя черви… Я всегда хотел умереть вот так… в бою, защищая родной город… боги вняли… что может быть лучше?
Он вздрогнул и замер, остановившимися глазами глядя в темное небо.
Олену хотелось заорать во весь голос:
«Но почему? Почему умирают все те, кто сражается рядом со мной? Чем я прогневал судьбу? Почему я должен тащить за собой шлейф смертей и разрушений? Неужели во всем Алионе не нашлось никого более пригодного?»
Но вместо этого он аккуратно закрыл глаза старому сотнику и встал. Отдал приказ Сердцу Пламени. Тело Махрида Богалака охватил жадный огонь, превративший его в пепел и погасший сам собой.
– Он это заслужил, – проговорил Рендалл. – А не погребения в общей яме, куда свалят все найденные тут трупы…
«Если будет кому сваливать», –
Воины разбежались, ученики Харугота стояли там же, где и ранее, долетали их отчаянные крики. Волна изумрудного света, в которую превратилась вызванная Бенешем «птица», начисто снесла кусок крепостной стены между городом и портом. Стали видны кварталы Терсалима, дома, поднимающиеся над ними крыши храмов, размытые колонны дыма, уходившие в небеса.
Пожары то ли потухли сами собой, то ли их уничтожило чародейство ученика Лерака Гюнхенского. Сама «птица» исчезла, растворилась в ночи, лишь далеко на западе дрожало зеленое зарево.
– Быстрее вперед! – воскликнула Саттия, вытаскивая из ножен меч. – Нужно убить их, пока они беззащитны!
– А ты уверена в этом? – спросил Гундихар.
– Такой удар вымел силу Тьмы, словно взмах веника – всю пыль! – Девушка почти кричала, глаза ее казались черными в ночном мраке. – Быстрее! Иначе они что-нибудь придумают!
Растолкав соратников, она побежала к берегу. Остальные двинулись за ней.
– Ну и девица! – Харальд прицокнул языком. – Очень шустрая. Давно я таких не видел.
– И вряд ли увидишь еще, – мрачно буркнул Олен. – Надо помочь ей, а то одна против троих…
И он прибавил шагу.
Ученики Харугота даже не попробовали убежать от атаковавшей их Саттии. Они перестали спорить и дружно замахали руками, пытаясь сотворить какое-то заклинание. Но взмахи пропали зря, и девушка с разбегу вонзила меч в живот одному из обладателей бурых балахонов.
На лице его перед смертью отразился не страх, не боль, а искреннее, чистое удивление.
– Но как? – тонким голосом воскликнул второй, круглолицый и лысый. – Этого не может быть!
– Может… жизнь не может победить смерть, ибо тогда победит саму себя, – забормотал Бенеш, – но иногда может заставить ее отступить, да… Да примет вас великое Колесо во имя…
Дальше Олен не слышал, он сделал несколько быстрых шагов и прекратил жалкие причитания лысого ударом в горло. Брызнула кровь, тело мешком свалилось на черную, усыпанную пеплом землю. Третий ученик Харугота проявил здравомыслие и попытался удрать, но наткнулся на Гундихара.
– Доброе утро, клянусь задницей Аркуда, – сказал тот и со всего размаха ударил «годморгоном».
Не защищенный Тьмой череп треснул, словно гнилой орех.
– И что дальше? – спросил Олен, чувствуя жуткую, давящую на плечи усталость. Словно последние дни провел не в зиндане, а таскал тяжеленные камни или копал песок. – Будем уходить?
Саттия фыркнула:
– Нет, останемся тут и подождем, пока набегут еще враги. Эй, что с тобой? Очнись!
Она подошла к Рендаллу, взяла за плечи и слегка встряхнула его. От этого прикосновения по телу прошла щекочущая волна, сердце забилось чаще, и уроженец Заячьего Скока вздрогнул, словно пробуждаясь ото сна.