Кровавый разлом
Шрифт:
— А вы его помните?
Она задумалась.
— Он поздоровее был и, мне кажется, постарше… И поскучнее… в общем, понятно было, что для него это работа, и больше ничего. Мой-то Маркус Люкас что-то там говорил, пытался меня успокоить… да и сам, по-моему, нервничал. Он даже потом имя свое настоящее сказал… запомнила на всю жизнь. Его звали Тобиас Йесслин, он из Мальмё.
Пер не стал записывать, чтобы не спугнуть Ульрику. Постарался запомнить — еще одно реальное имя посреди сплошных псевдонимов.
— А
В глазах Ульрики мелькнул испуг.
— Общаемся?
— Ну… телефон ее или адрес у вас есть? Я бы хотел и с ней поговорить…
— Петра умерла.
— Как умерла?
— В начале девяностых… Мы уже в то время не виделись, но я читала некролог.
— Что случилось?
— Она сильно болела… точно не знаю, но говорили, что вроде у нее опухоль.
Пер вздрогнул и посмотрел на остатки кофе в чашке. Последнее, что бы ему хотелось, — слышать это слово. Опухоль…
— Как грустно, — только и сказал он.
— А с Мадде еще хуже…
— Мадде?
— Маделен Фрик. Мы тоже дружили в школе. Она после школы переехала в Стокгольм, а через пару лет бросилась под поезд…
Пер глубоко вдохнул, так же глубоко выдохнул и тихо спросил:
— Она тоже работала у отца?
Ульрика кивнула:
— Думаю, да… я, правда, снимков не видела, но мы летом как-то встретились, и она сказала, что и она тоже снималась. Я только спросила — со здоровым или с татуированным? Со здоровым, говорит… И все, больше на эту тему мы не говорили.
Пер не знал, как продолжать разговор. Из четырех молодых девушек, случайно соприкоснувшихся с его отцом, двое мертвы.
Хлопнула входная верь и послышался мальчишеский голос:
— Мама!
— Иду!
— А как теперь вы на это смотрите?
— Нормально. — Ульрика встала и взяла пустые чашки. — Что сделано, то сделано… Если делаешь в молодости глупости, потом раскаиваешься; а если не делаешь глупости, тоже раскаиваешься. Или как?
Это правильно, подумал Пер. Если остаешься в живых, то раскаиваешься.
Но вслух он этого не сказал.
По пути назад мысли его перекинулись с Ульрики Тернман на Регину. Где она сейчас?.. Перестань, почти вслух сказал он. Ты хочешь спасать девушек, спасать от твоего отца, а они-то вовсе не желают, чтобы их спасали.
У съезда на шоссе он остановился и позвонил в справочное бюро.
В Швеции нашлось два Тобиаса Йесслина. Один жил в Муре, а другой в Карлскруне.
Карлскруна ближе. Пер набрал номер в Карлскруне.
После трех сигналов ответил щебечущий девчачий голос:
— Привет, привет, это Эмили.
Пер слегка растерялся, но все же попросил к телефону Тобиаса.
— А папы нет! — весело сообщила Эмили. — Хотите поговорить с мамой?
— С мамой?.. О’кей…
В трубке что-то
— Алло! Катарина слушает.
— Добрый день. Меня зовут Пер Мернер. Я ищу Тобиаса.
— Он на работе.
— А где он работает.
— Гонолулу.
— Где?!
— В ресторане «Гонолулу». А кто вы такой?
— Я… старый его приятель. Мы очень долго не виделись. Я не путаю? Тобиас раньше жил в Мальмё?
Она почему-то замолчала, потом тихо сказала:
— Да… раньше он жил в Мальмё.
— Вот и хорошо, значит, это он и есть. А когда он придет?
— Поздно… часов в одиннадцать. Можете позвонить в «Гонолулу».
— Или подъехать… Вы не подскажете адрес?
Она назвала ему улицу, он повесил трубку и некоторое время сидел в раздумье.
Уже около семи, до Карлскруны не меньше часа езды…
Нет, надо поехать. Иначе он никогда не соберется. Он вывернул с парковки и прибавил газу.
Скоро он встретится с Тобиасом Йесслином, а Тобиаса Йесслина когда-то называли Маркусом Люкасом.
56
Весь вторник с утра до ночи Вендела работала в саду. С утра она посадила плющ, несколько кустиков самшита и бузины. Мысленно представила себе их ажурную тень. После ланча привезла несколько тачек земли и уложила плоские плитки сланца. Получились три маленькие террасы.
В доме несколько раз звонил телефон, но она настолько увлеклась работой, что подходить не стала. В семь часов Вендела залезла в горячее джакузи, полежала, с наслаждением ощущая, как отмякают ноющие от работы мышцы. На ужин съела два хрустящих хлебца и посмотрела в окно — на домик на другом конце каменоломни.
Сегодня ее не тянуло в альвар. Она вместо пробежки охотно бы заглянула к старому Герлофу, но побоялась его тревожить. Еще лучше было бы, конечно, зайти к Перу Мернеру и поговорить по душам, но «сааба» на месте не было.
Так что она сидела у окна и ждала, когда же вернутся ее муж и ее собака.
Но они так и не приехали. В десять часов она почистила зубы и пошла в постель.
Ее разбудил звук открываемого замка. Она посмотрела на красные цифры будильника — без четверти одиннадцать.
В холле зажегся свет, и по ее одеялу пробежала яркая полоска.
— Алло?
Макс.
— Привет, — тихо сказала Вендела и провела рукой по лбу, словно бы стараясь стереть остатки сна.
— Привет, родная! — Макс вошел в спальню, не сняв куртку.
Вендела подняла голову и посмотрел на пол, потом за спину Макса:
— А где Алоизиус?
— Здесь. — Макс кинул что-то на одеяло. — Вопрос решен.
— Какой вопрос?
На одеяле лежал кожаный ошейник Алоизиуса.
Она похолодела.