Кровавый ветер
Шрифт:
— Кра-асавчик. Морда моя ему не нравится… На себя посмотри!.. Рэйс Вильямс, лихой детектив! Вшивая ищейка — вот ты кто… Много кому моя морда не по нутру. Много кто дрожит, о ней вспомнив. Обратись к лику горгоны и умри! — Сопляк покачнулся и облизал губы.
— Достаточно безобразная морда, — охотно подтвердил я. — Ты бы с этим ликом в управление полиции наведался, авось они все там окаменеют от ужаса.
— А? Ну… Ну ты… — Нет, он к шуткам не приучен. Очень серьезно себя воспринимает. — Был я в управлении, был, не раз… И ни одна полицейская морда меня пальцем не тронула… Мы, Горгоны…
— …воруем с молоком бидоны, —
Вытаскивая с задворков памяти эту информацию, почерпнутую из зарегистрированных краем уха сплетен, я позаботился, чтобы ее услышали и окружающие. А что я еще мог сделать? Уж очень он оказался прилипчивым, этот Эдди Горгон, неоднократно привлекавшийся по подозрению в убийстве, но всегда ускользавший из судейской мельницы неперемолотым.
— Молоч… — Он аж задохнулся, услышав раздавшийся вокруг смех. — Ах ты, с-сука блохастая, сутенер, поганая бабья содержанка…
Я прервал поток его красноречия, схватив за лацкан пиджака и чувствительно встряхнув.
— Если не желаешь заработать массаж физиономии, — поскольку окружающие все более внимательно присматривались к нашей парочке, я выдавил чарующую улыбку, — придержи язычок. Твои сведения из неверных источников. Или ты приписываешь мне факты своей биографии. Я никогда не жил за счет женщин.
Что ж, я дал ему шанс. Только он этим шансом пренебрег.
— Массаж! Он не жил!.. Х-ха! Конечно, не жил! Не жил с теми, у которых деньжатами не обзаведешься. Да вся авеню знает эту Фл… — Я едва заметно встряхнул его. — Убери свою грязную лапу! — Он вывернулся, как бы ненароком расстегнув пиджак и продемонстрировав висящую под мышкой кобуру. — Массаж Эдди Горгону! Брату Джо Горгона! Да ты кишки выблюешь, в штаны наложишь… Он не жил за счет мелкой сучки Флэйм, Флоренс Драммонд!
Тут я ему и врезал. Уж потерял я голову или нет… Конечно, полностью осмысленным это действие назвать нельзя. Ведь легко было бы спровоцировать его на угрозу оружием. Вытащил бы он пушку — и все в порядке, не придерешься. Но жизнь берет в зачет твои реальные поступки, а не то, как ты мог бы поступить. Что ж, мне просто не удалось справиться с желанием заткнуть его грязную лживую пасть. А если точнее — с желанием ему врезать.
Не знаю, вырубился ли он «раньше, чем коснулся пола», как пишут в дешевых романах, лучше б, конечно, сразу, как я ему влепил. Он не подох, конечно. Рухнул на пол, как груда кирпичей из тачки каменщика-подмастерья, вошел в пол своей чугунной башкой. В общем, вытянулся он спокойно на полу и отдыхал, слушал, что птички чирикают. Одна птичка ему точно чирикнула, когда он открыл свои пьяные глаза. Ваш покорный слуга, Рэйс Вильямс.
— Все в порядке, Эдди, — промурлыкал я ему в ухо, когда он очухался. — Ты в предпоследний раз в своей дурной жизни помянул имя Флэйм. Следующий раз будет последним.
— Я убью тебя… За это я убью тебя, — бормотал он, но за пушкой не полез.
Народ забеспокоился. К нам поспешил управляющий в сопровождении двух вышибал. Ничего опасного, но на всякий случай я отступил спиной к стене и встретил руководство заведения улыбкой.
Управляющий оценил лежащего. Ситуация для него, конечно, не из самых приятных. Эдди Горгон и сам птичка темная, а над ним ведь крылья его могучих братьев… Но, с другой стороны, я тоже не из домашних бройлеров, хоть и
Полагаю, управляющий склонился бы в мою пользу. Хотя бы потому, что я стою на ногах, от меня можно ожидать больше гадостей, нежели от валяющегося на полу Эдди Горгона. Но ему и не пришлось ломать голову. На сцене появилось новое действующее лицо. В дверном проеме возникла гигантская фигура человека, лицом схожего с Эдди Горгоном. Этот человек, однако, лучше контролировал свое лицо, чем Эдди. Да, я узнал в вошедшем Джо Горгона, Большого Джо, одного из криминальных боссов Нью-Йорка, главу гангстерской клики с разветвленными экономическими и политическими интересами, владеющего оружием лучше, чем ложкой и вилкой.
Для меня славные вехи биографии и боевая репутация Джо Горгона в тот момент не имели никакого значения. Я стоял спиной к стене. Если он быстрее меня, то как раз выдался случай это проверить. Ставка — жизнь, и я готов к игре. Я сложил руки на груди и внимательно следил за вошедшим.
Он, разумеется, меня заметил, но виду не подал. И прямо на меня не смотрел. Подошел к брату, опустился возле него на колени. Лицо жесткое, даже жестокое, без всякого выражения. Маленькие нервные глаза. О состоянии братца он мог особо не беспокоиться, тот уже уселся на полу и замер, встретившись глазами со старшим Горгоном.
Тут мое созерцательное настроение кто-то спугнул, опустив цепкие пальцы на мое предплечье.
— Идем, идем. Нечего тебе вмешиваться, это тебя не касается, — услышал я мягкий говорок. — Дешевые ковбойские забавы… Фу!
Я пожал плечами и последовал за Рудольфом Майером. Мы вышли в гардеробную, прошли через нее и попали в главный зал. Хорошо, что Майер не видел интермедии у стойки бара. И конечно же, я не стал его просвещать. Он страсть как не любил проявления эмоций, считая, что они сокращают жизнь и не способствуют гармонии духа.
Глава 2
В «Золотой собаке»
— Не могут они спокойно жить. — Майер ткнул большим пальцем за спину, в направлении бара. — Опять базар, причем с Джо Горгоном, Да черт с ним. У меня для тебя работа.
— Черт с ним, черт с ним, — поспешно поддакнул я, не желая привлекать его внимание к событиям в баре. До поры до времени, во всяком случае. — Что нового от Флэйм? Еще держится?
— Держится. Час назад держалась, по крайней мере. Но больше не воображает, что честность — лучшая политика. Дело не в деньгах, не в тяготах честного труда. Не в том даже, что копы не преминут накапать будущему боссу о ее рецидивистском прошлом. Ей не хватает чувства опасности, ответственности, контроля над людьми. Представь, что ее живой активный ум занят подсчетом рулонов ткани! Хотя… ее теперешняя квартирка после прежних покоев… Будь я на ее месте, меня бы это сшибло с ног. Вот я, например. Я не был бы таким честным, если бы… Не понимаю, Рэйс, что я сказал смешного?
Я ничего не сказал о «честности» Рудольфа Майера. Он — прожженный мошенник даже на фоне своей адвокатской братии. Но заявлять ему такое в глаза не следует. В конце концов, честный адвокат — бесполезный адвокат. Во всяком случае, для преступного мира. А Майера бесполезным не назовешь. Поэтому я вернулся к разговору о Флэйм.
— А как обстоит дело с ее имущественным положением? С материнской стороны, после смерти отчима, Лу Ропера…
Майер положил локти на стол и сложил ладони домиком: