Кровная месть
Шрифт:
Мы еще поговорили, Александра Ивановна рассказала мне анекдот про милиционеров, который хоть и принадлежал к ушедшей эпохе, но смешил ее до слез, на что я ответил чукотским циклом. Чувствовалось, что в МУРе все спокойно, несмотря на разгул преступности.
В половине двенадцатого мы с Костей сели в его служебную черную «Волгу» (как говаривали раньше, «Волга» партийного цвета) и поехали к «Белому дому». Я боялся, что чиновничество когда-нибудь начнет одолевать Меркулова, и потому каждый раз посматривал на него с подозрением — не началось ли? Он смеялся над моими подозрениями, но в его обращении с помощниками и секретарями
— Только не начинай снова, — предупредил он меня, почувствовав мое обличительное настроение. — Мне надо собраться для выступления. Понимаешь, парламент всегда исполнял роль социального театра. Нужна демонстрация деятельности, а не сама деятельность. Им нужны два-три афоризма и столбик цифр для антуража.
— Цинизм, — сказал я. — Вот еще одна черта закоренелого чиновника.
— В городе совершается уйма преступлений,— сказал Меркулов, глядя на московские улицы за окном. — Уголовники проникают в коммерцию и банковское дело, а о чем мы будем говорить на слушаниях?
— Знаю, знаю, — сказал я. — Об очередях на квартиры, о низкой зарплате и нехватке материального обеспечения. Кстати, это тоже правда. У Грязнова прорвало канализацию, и он уже второй день, вместо того чтобы ловить бандитов, вычерпывает дерьмо.
Он посмотрел на меня насмешливо, вздохнул и молвил:
— Надеюсь, это не все, что ты об этом думаешь.
— Я думаю только о том, зачем ты меня взял с собою, — заметил я.
Меркулов молчал, продолжая разглядывать улицы, как какой-нибудь турист из дальнего зарубежья. Забравшись высоко наверх, он был отгорожен от всех нас стеной секретарей, помощников и референтов. Но иногда и у него возникали проблемы, решить которые в кругу замов было немыслимо.
— В общем, после парламента заедем ко мне, — сказал он. — Там поговорим обо всем. А пока ты — мой референт, и вот тебе папка, которую ты будешь за мною носить.
Он передал мне папку, в которой был лист бумаги с цифрами судебной статистики, количеством преступлений по категориям и процентом их раскрываемости.
Я попытался щелкнуть каблуками, что плохо получается в сидячем положении, и отчеканил:
— Слушаюсь, гражданин начальник
6
Депутат Кис невский вел активную политическую жизнь, очень редко появляясь в Верховном Совете, но постоянно толкаясь в коридорах правительства и министерств. Рядом с ним постоянно находились двое телохранителей, тяжеловесных Мордоворотов из частного агентства. Нина специально заходила в это агентство поинтересоваться условиями найма и прейскурантом и выяснила, что нанимают туда в основном бывших спортсменов и демобилизованных десантников, а бывших милиционеров на дух не переносят. Во всяком случае, из этого вытекало, что депутат Кислевский не мучился финансовыми проблемами.
Это была ее работа — ходить за своей будущей жертвой и искать подходы. Она выяснила место расположения служебной квартиры Кислевского, его обычный маршрут, основные места пребывания
Он был хорошо прикрыт, этот Кислевский, и, чтобы найти хоть какой-нибудь подход к нему, Нине пришлось поломать голову. Все рабочее время он находился в охраняемых учреждениях, проникнуть куда было возможно, но выбраться после выстрела было бы проблематично. На улице его охраняли мордовороты, а дом был под служебной охраной. Вечером он иногда загуливал в престижных питейных заведениях, в основном подпаивал нужных чиновников и деловых партнеров, но там его охраняли еще тщательнее. Оставались только выходные дни, когда он позволял себе маленькие слабости, например — выезд за город по воскресеньям или бассейн «Олимпийский» по субботам. Еще он играл в теннис и занимался выездкой, но нерегулярно.
Чтобы собрать эту информацию, Нина должна была на некоторое время «прилипнуть» к клиенту, следить за ним и изучать его жизнь. Надо было разговаривать с людьми, разъезжать за ним на машине, благо Феликс предоставил ей по доверенности старенький «Москвич», даже пришлось заигрывать с охранником депутатского дома. Она меняла одежду и маскировалась, хотя, может, нужда в этом была небольшая, но привычка и опыт подсказывали ей эту необходимость. По вечерам она возвращалась домой усталая и встречалась там с вечно заплаканной Аней, которая хоть и готовила ей ужин, и убиралась по дому, но все же оставалась человеком неблизким, да к тому же с подозрительными наклонностями. Она все обещала еще раз зайти, припугнуть Лешу и даже намеревалась через Феликса добиться против наглого захватчика каких-то официальных мер, но так и не успела.
Вечером в субботу она вернулась домой, приблизительно уже выстроив план покушения и думая теперь только о деталях. В таких делах детали составляли суть проблемы, и относиться к ним надо было серьезно. Было уже поздно, и она, едва успев поприветствовать Аню, направилась в ванную. Ее не насторожила какая-то особенная подавленность девушки, испуганно бегающие глаза и виноватый вид, она думала о своем и торопилась смыть с себя грязь и усталость недели. А Аня, услышав звук льющейся воды, тихонько подошла к двери и, осторожно ее открыв, вышла на лестничную площадку. Как была, в халате и тапочках, поднялась наверх и позвонила в дверь своей оккупированной квартиры. Леша, открывший дверь, был уже навеселе, но, увидев Аню, спросил сухо и деловито:
— Пришла?
Аня сглотнула слюну и кивнула, преданно глядя на него.
— Ясно, — сказал Леша. — Все, Датый, все... Пошли делом заниматься, — позвал он собутыльника.
Аня осторожно заглянула через дверь в свою квартиру, и сладкое чувство родного дома заставило ее умилиться. Появился Датый, коренастый тип с короткой прической, в кожаной куртке, надетой на грязную майку.
— Оформим как надо, — пробормотал он. — О! — увидел он Аню. — А ты хто, голуба? Иди, я тебе фокус-покус покажу...