Кровная связь
Шрифт:
Не веря своим ушам, я во все глаза смотрю на него.
– Шон, я лишь оцениваю вероятность такого рода развития событий. Проклятье! Да я вовсе не хочу, чтобы это дело было раскрыто.
– Почему?
– Потому что не уверена в том, что человек, который стоит за этими убийствами, должен сесть в тюрьму. Пока, во всяком случае.
От удивления он лишается дара речи.
– Ты, должно быть, шутишь.
– Нисколько.
– Убито шесть человек!
– Это растлители малолетних. Все, кроме одного.
– За сексуальное
– Может, и зря. В случае с рецидивистами эта мера уж точно не помешала бы.
Он медленно качает головой.
– Такие вопросы должна решать законодательная власть. А потом судья и присяжные, если подобный закон будет принят.
– Законодатели не осознают значимости такого преступления. Послушай, всего несколько часов назад я убила Билли Нила, и это не вызвало у тебя протеста.
– Это совсем другое дело! Он насиловал тебя. А потом намеревался убить.
– Согласна. Но растлители малолетних не просто совершают насилие, Шон. Они совершают убийство. Жертвы продолжают ходить и разговаривать, и мы думаем, что они живы и с ними все в порядке. Но души их мертвы. И в этом доктор Малик был прав.
Шон наклоняется ко мне через стол.
– Ты принимаешь все это слишком близко к сердцу, чтобы судить объективно.
И снова я повторяю слова, услышанные от Малика.
– Ты прав. В этом вопросе никто не должен проявлять объективность. Это худшее из всех преступлений. Именно так и сказал мне Малик, когда мы впервые встретились, и теперь я знаю, что он был прав. Жертвами здесь являются невинные дети. Абсолютно не способные защитить себя.
Шон берет в руки фотографию Эванджелины Питре.
– Она вовсе не беззащитный ребенок. Ей двадцать два года.
– Ты имеешь в виду биологический возраст. – Я вновь повторяю за Маликом. – Но ты понятия не имеешь о том, что творится у нее в душе. Откуда тебе знать, может, в своем развитии она так и осталась шестилетним ребенком? В эмоциональном плане, во всяком случае.
Испустив громкий и выразительный вздох, Шон поднимается со стула и достает пиво из холодильника. Я вижу у него в руках запотевшую бутылку, и впервые за много часов мне хочется выпить.
– Я собственными руками почти загубил свою карьеру, – говорит он, вытирая рот рукавом. – Из-за нас с тобой, Кэт. Если мы поступим так, как ты хочешь, и нас поймают… мне конец.
Я молча смотрю на него.
– Ты был свободен в своем выборе. И осознанно нарушил все правила. Я никогда не просила тебя об этом. Я намерена побеседовать с Эванджелиной Питре сегодня вечером, с тобой или без тебя. Но хочу предупредить тебя, Шон… Если ты решишь перехитрить меня – вызовешь оперативную группу до того, как я буду уверена, что узнала от Питре всю правду, – я отправлюсь к твоей жене и расскажу ей обо всем, чем мы с тобой когда-либо занимались. И о том, чем только собирались заняться.
Он бледнеет на глазах.
– Ты не сделаешь этого.
– Посмотри на меня, Шон. Сделаю, и еще как.
Он смотрит на меня так, как будто видит в первый раз.
– Ты понятия
Он опустошает бутылку одним долгим глотком и швыряет ее в мусорную корзину.
– Никакого прикрытия, – повторяет он. – Идиотизм!
Я испытываю неимоверное облегчение. Он все-таки пойдет со мной.
– По крайней мере, Малик мертв, – говорю я ему, поднимаясь. – Если он действительно был сообщником Питре, в чем ты, похоже, не сомневаешься, у тебя будет одной причиной для беспокойства меньше.
Шон надевает пиджак, чтобы скрыть наплечную кобуру. Потом наклоняется, вынимает маленький револьвер из кобуры на лодыжке и проверяет барабан.
– А вдруг это одна из этих женщин? Или все они вместе?
– Питре живет одна. Сегодня будний день. Завтра ей идти на работу, она ничего и никого не ожидает. Мы заставим ее впустить нас, напугаем, а потом предложим свою помощь.
– А если она будет не одна?
– Мы возьмем с собой фотографии. Если мы узнаем кого-нибудь из наших женщин, то все равно войдем. Захвати с собой «глок». [27] А я положу в сумочку твой незарегистрированный револьвер. Не волнуйся, мы справимся. Все будет хорошо.
– Как я объясню твое присутствие?
27
Пистолеты знаменитой оружейной марки большого калибра.
– Точно так же, как и всегда, когда брал меня с собой на допросы.
Шон качает головой, но уголки его губ помимо воли изгибаются в намеке на улыбку.
– Проклятье! Мы вели себя как круглые идиоты, верно?
– Целиком и полностью с тобой согласна. Но все-таки мы остановили нескольких убийц.
Он кивает.
– Это точно. Нам удалось кое-чего добиться.
– И мы снова проделаем это сегодня вечером. Просто немного не так, как раньше. На этот раз не ради того, чтобы пощекотать себе нервы, получить повышение по службе или удовлетворить личные амбиции. На этот раз мы сделаем это для того, чтобы восторжествовала справедливость.
Он вопросительно приподнимает бровь.
– Ты полагаешь, что имеешь право вершить правосудие?
– В данном случае да, полагаю.
Шон отдает мне незарегистрированный револьвер, облегченный «Смит-Вессон» тридцать восьмого калибра.
– Четыре патрона в барабане, пятый в стволе. Взводишь курок и стреляешь.
Я молча киваю головой.
– Ты сможешь выстрелить в Питре, если понадобится? – спрашивает он.
Я чувствую в руке холодную тяжесть револьвера, и вдруг перед глазами у меня встает зрелище окровавленного тела Билли Нила. Я до сих пор ощущаю вкус его горячей крови, хлынувшей мне в горло. Смогу я проделать нечто подобное с женщиной?