Кровник
Шрифт:
— Ясно… Ясненько, — доктор слегка потух взором и озадаченно поскреб бороду. — Ну, а насчет того, что…
— И это тоже ясно, — лениво оборвал я Али. — Ты меня смутно припомнил, а потом проконсультировался со своим завхозом. И окончательно уверился в том, что под личиной помощника журналиста скрывается не тот, кто надо. Ну, сообщили подельникам своим — и всех делов. Только сглупили маленько, с чем вас и поздравляю! Надо было, как это вы обычно делаете, башку мне отрезать и свезти под Старый Мачкой Зелимхану Ахсалтакову. Тут же совсем рядышком. Ахсалтаков за мою башку дает 50 тысяч баксов. Не так чтобы уж очень круто, но вполне нормальная
— Мы такими вещами не занимаемся! — возмущенно вскинулся доктор. — Надо же, придумал — голову отрезать! Цхххх! — негодующе поцехав, Али выставил палец в мою сторону и менторским тоном начал вещать:
— Мы, вайнахи, цивилизованный народ и потому…
— Хорош п…деть!!! — прикрикнул я на разошедшегося оратора — не было печали выслушивать наизусть знакомые и до чертиков надоевшие инсинуации про запуганный и несправедливо обиженный, но страшно гордый чеченский народ. — Тоже мне, деятель! Ты лучше вот что, ответь мне на один вопрос и постарайся при этом быть предельно искренним…
Али насторожился — его мохнатые брови сдвинулись к переносице, на мясистом лбу четко обозначились две глубокие продольные морщины.
— Да ты не напрягайся, док, — посоветовал я. — Расслабься — я, в принципе, и так в курсе — просто хочу уточнить кое-какие нюансы… Вот у тебя недавно в гостях был отряд боевиков… — Али открыл было рот и выпучил глаза, чтобы возразить, но я жестом остановил его. — Молчи, грусть, молчи! Ну, не отряд, рейдовая группа — один черт. Так вот, эти друзья оставили тебе женщину. Ты ее сбагрил. Кому ты ее продал и где она может находиться — вот что меня интересует.
— А-а-а, вон оно что! — Доктор облегченно вздохнул и слегка расслабился. — Вон оно что… Угу, угу… Ясненько. Ну, продал я ее. Продал Вахиду Музаеву за 10 тысяч баксов — это не секрет. Сейчас он под Хатоем, на своей базе. Я все понял, молодой человек, все прекрасно понял, — доктор умненько посмотрел на меня и доверительно этак покачал своей матерой башкой. — Да, ты ищешь эту женщину — она дорога тебе, очень дорога. Ты мечешься по дорогам войны под чужим лицом и сильно рискуешь, потому что здесь везде могут тебя узнать… Да, да — это точно, — доктор сострадательно вздохнул и спохватился, напоровшись на мой колючий взгляд. — Нет, нет, что ты! Нет на мне вины, дорогой, я двое суток выхаживал эту женщину. Она была в очень плохом состоянии, очень, очень плохом, ага… Да, я спас ее — нельзя, чтобы такая молодая и красивая погибла…
— Угу. А твой завхоз вкатил ей аминазина или еще там какой пакости, когда ее хором харили твои приятели. Чтобы не сопротивлялась, — продолжил я безразличным тоном. — Короче, док, хорош лапшу на уши вешать, ты мне изрядно надоел!
— Ну что ты, что ты! — доктор побагровел и досадливо покосился на безмолвно смердевшего Рустема. — Это он сам! Сам, сам, по собственной инциативе! Я накажу его, я это — ну, эмммм… я его оштрафую!
— Ша! Молчать, урод, — прекратил я словоизвержение хитроумного эскулапа. — Когда прибудем на место, оба отойдете от машины на десять метров и ляжете на землю — лицом вниз. Все прочие телодвижения я буду истолковывать как попытку к бегству. Ну, естественно, при попытке к бегству — расстрел на месте, как обычно. Ясно?
— Ясно, — доктор утвердительно кивнул головой и скуксился, потемнел взором. Видимо, догадался, умник,
— И вот еще что, — я узрел приближающуюся околицу Хамашек и порадовался, что можно слегка отвлечь доктора от размышлений по поводу его предполагаемой участи. — Пока не доберемся до места, чтобы не останавливались и не пытались привлечь к себе внимание. Будете сидеть спокойно, тихо и дружелюбно улыбаться всем подряд. Давай, док, — смотри прямо и изображай радость.
— Чему радоваться-то? — кисло поинтересовался Али. — Тому, что сижу под прицелом автомата?
— Ну что ты, доктор! — Я коротко и фальшиво хохотнул. — Что ты… Ты посмотри, какое утро свежее полощется! — И осекся — дальше в той песне, насколько помню, поется: «ах, как в это утро умирать не хочется…»
Околицу поселка мы миновали без приключений. Никто из немногочисленных жителей на глаза нам не попался.
Проезжая мимо скотомогильника, Рустем скорбно вздохнул и покосился на меня в зеркало. Весь вид его красноречиво свидетельствовал, что завхоз очень хочет спросить: «И на хрена, спрашивается, ты оттуда вылез обратно, чудак? Так все хорошо было спланировано…»
Доктор не пожелал оставлять в покое тему их с Рустемом дальнейшей судьбы. Он вновь обернулся ко мне, и во взоре его я прочел безысходную тоску.
— Ты убьешь нас, офицер, — скорее утвердительно, нежели вопросительно обратился он ко мне. — Мы свидетели. Если мы останемся в живых, ты рискуешь… Да, да, я понимаю… Если у тебя получится сейчас убить тех, к кому мы сейчас едем, потом ты и нас ликвидируешь… О, Аллах! Как это просто, — доктор поднял руки к потолку и горестно покрутил головой. — Чтобы спасти одного человека, ты уничтожаешь десятки других! У тебя, наверно, хорошо это получается — судя по тому, что тебе удалось выбраться из такой ситуации… Да, ты зверь, которого очень трудно поймать… Скольких ты уже убил, разыскивая свою женщину? — внезапно поинтересовался доктор и уставился на меня немигающим взором, словно пытаясь загипнотизировать.
Да, Али, — прозорливый ты, мудрый… Где ж мне тягаться с тобой, умник? Все-то ты знаешь, все предвидишь…
— Ну, скажешь тоже! — лживо возмутился я. — Прям, тебя послушать, так я киборг-убийца! — Я с большим трудом выдержал гипнотический взгляд Али, который, казалось, лезет в самое сокровенное, темное местечко моей души. Лезет настырно и целеустремленно. Отвести глаза — значит показать, что лжешь, а выдерживать такой взгляд, — свихнуться от напруги можно…
— Ты на меня не дави! Кашпировский нашелся! — прикрикнул я на Али. — Я тебе не пациент. Вон, завхоза своего гипнотизируй. — Али пожал плечами и отвел взгляд — я был уверен, что он не верит моему вранью. — Я никого не убивал, — твердо произнес я. — И вас убивать не собираюсь. Вот приедем сейчас, выведу вас, положу на землю, наставлю ствол и скажу тем кретинам — а ну, отдавайте журналиста и тачку, а то ваших под ельников пристрелю! Вот так…
— Нет, нет, так не пойдет! — оживился Али. — Ты что, офицер, совсем сдурел? Они же бандиты! Наши жизни для них ничего не значат. Они тебя даже слушать не станут — сразу начнут стрелять! Ну уж нет…
— Очень приятно, — я дурашливо поклонился и мерзко осклабился. — Сам выбрал себе компашку, теперь сам и расплачивайся. Значит, будет маленький скоротечный бой, в ходе которого победит тот, кто лучше подготовлен. Всего-то делов.
— А потом ты все-таки нас убьешь, — не сдавался Али. — У тебя нет другого выхода.