Кровное дело шевалье
Шрифт:
— Так маркиз стал монахом? Какого ордена и в каком монастыре?
— Он теперь кармелит монастыря, что на холме Святой Женевьевы. А проповеди читает в церкви Сен-Жермен-л'Озеруа.
— Лаура, помоги мне. Ты можешь спасти мою жизнь…
— А что я должна делать?
— Попроси маркиза… отца Панигаролу принять мою исповедь.
Старуха проницательно посмотрела на девушку и прочла на лице ее невыразимое страдание и затаенную надежду.
«Так-так, что-то тут кроется… — подумала Лаура. — Надо бы разузнать».
— Не просто выполнить
— Ни в коем случае! — возразила девушка. — Имени моего не называй. Ты знаешь, Лаура, как я тебе доверяю, ты мне уже спасла жизнь один раз…
— Доверять-то доверяете, а вот имени вашего молодого человека так и не назвали.
— Потом, Лаура, потом! Это тайна… Я лучше умру, чем признаюсь, кто он такой. Любовь к этому человеку очистила мою душу. Я и предположить не могла, что мне будет дано испытать такое чистое, воистину святое чувство! Господи, а ведь он считает меня невинным целомудренным созданием! А я… я могу подарить ему лишь мое покрытое позором тело и мою падшую душу…
Ты знаешь, как я страдаю, я ненавижу сама себя. Ведь я уже пыталась покончить с собой, и ты спасла и выходила меня. А сегодня мне нужно одно — вырваться из-под гнета этой ужасной женщины, безжалостной королевы Екатерины!
Я больше не могу… не могу отдаваться тому, кого укажет мне королева! Не могу выпытывать тайны у любовников в постели! Я ломала комедию, изображала любовь, когда этого желала Екатерина! Боже мой, ведь я предавала тех, кого целовала! А теперь… теперь я люблю… Представь, как мне страшно и как я страдаю! Королева сделала меня вещью, у меня даже и имени-то нет!..
Алиса глухо разрыдалась.
— Ну перестаньте, перестаньте! — покачала головой Лаура. — Вы разнервничались, устали. Немного отдохните, и все пройдет. Гоните прочь эти черные мысли!
— Да, ты права, я так устала! — вздохнула Алиса и вытерла слезы. — И если ничего не получится, если я не обрету покой, мне останется только умереть!
— Да что это за разговоры о смерти! В вашем-то возрасте… Гоните прочь такие мысли, а то я решу, что вы вздумали последовать примеру красавчика-маркиза, ведь монашество — та же смерть!
При этих словах Алиса вздрогнула.
— Монах… — задумчиво произнесла она.
— Не волнуйтесь, я сделаю так, что он выслушает вашу исповедь. Сегодня у нас вторник, думаю, он примет вас не позднее чем в субботу вечером. А когда вы собираетесь в Лувр?
— В субботу утром. А теперь оставь меня, я хочу отдохнуть.
Алиса де Люс замолчала и, казалось, глубоко задумалась. Лаура не стала ей мешать.
А вечером, часов в десять, когда все огни в доме погасли, зеленая калитка бесшумно распахнулась, и на улицу де Ла Аш выскользнула женщина. Быстрым неслышным шагом пошла она к башне дворца королевы. В башне были пробиты узкие окна, освещавшие внутреннюю лестницу. Нижнее окно, забранное прочной решеткой, находилось как раз
Женщина остановилась около этого окна и, приподнявшись на цыпочки, протянула руку сквозь прутья решетки и бросила внутрь записку. Эта женщина была старая Лаура!
XXIV
ПИПО
Эта глава нашего повествования будет короткой, но чрезвычайно важной. Заметим, что она названа именем собаки. А почему, спрашивается, пес не имеет права на собственную главу, как и любой другой персонаж нашего рассказа? Как бы то ни было, одно из деяний Пипо, скажем прямо, изменило участь его хозяина и косвенно повлияло на судьбу других героев этой истории.
Именно об этом подвиге Пипо мы и поведаем сейчас нашим читателям.
В то утро, когда арестовали шевалье де Пардальяна, Пипо, движимый братскими чувствами, сделал все, чтобы защитить своего хозяина и друга. Во время этого знаменательного сражения Пипо усердно поработал своими железными клыками, сопровождая драку грозным рычанием и звонким лаем: одного солдата он уложил насмерть, сомкнув у него на горле мощные челюсти, остальные отделались окровавленными, исцарапанными лодыжками и в клочья изодранными штанами.
Однако Пардальян был побежден, и Пипо, потерпев поражение, бежал с поля брани.
Численно превосходящий противник застал пса и хозяина врасплох и нанес им, как мы уже сказали, мощный удар.
Солдаты, взвалив на плечи связанного Пардальяна, вынесли его из комнаты, а Пипо помчался за ними вниз по лестнице. От него отбивались ногами и даже рассекли шпагой ухо. Но, оказавшись на улице, пес ринулся за каретой, увозившей шевалье. Наш герой (мы имеем в виду Пипо) стрелой помчался к Бастилии и по простоте душевной решил проникнуть внутрь.
Пипо не ведал запретов, стражники же, напротив, очень хорошо знали, что и кому запрещено. Результатом неведения Пипо и прекрасной выучки солдат явилось то, что пес получил по морде концом алебарды.
Несчастное животное было вынуждено ретироваться. Вслед Пипо полетели камни и огрызки. А когда пес вернулся, он обнаружил, что ворота закрыты.
Усевшись у ворот, Пипо издал долгий, мрачный вой, за которым последовал короткий, злобный лай. Жалобный вой адресовался пропавшему хозяину, а лаем пес угрожал стражникам. Однако шевалье не отозвался на жалобы Пипо, солдаты не стали ввязываться с ним в драку, и пес бестолковым галопом помчался вокруг Бастилии.
Он обежал тюрьму, но так и не нашел того, что надеялся обнаружить: какой-нибудь выход, откуда мог появиться его дорогой хозяин.
Действительно, собаке и в голову не могла прийти мысль о том, что в Бастилию сажают не для того, чтобы выпускать. Такое мог изобрести лишь человеческий разум.
Несколько часов провел Пипо в ужасном волнении. Наконец он уселся шагах в двадцати от ворот и подъемного моста, задрал вверх морду и принялся рассматривать эту мрачную громадину, поглотившую его хозяина.