Кровные братья
Шрифт:
Дома меня ждала еще одна новость. Квартира была разгромлена. Сломана вся мебель, разбиты подсвечники и посуда, разодраны книги, холодильник выпотрошен и перевернут, пол – сплошная липкая красная лужа – вылит весь мой запас крови. Спальня разнесена в клочья так, словно постель полосовал не один десяток ножей, а кровать рубили топором. Фреска почти уничтожена: глубокие рваные царапины прорезали стройные тела девушек и их прекрасные лица.
Бывшие братья или враги постарались пнуть меня еще один раз, напоследок, и, кажется, этот удар добил.
Небо стало
В этой квартире у меня была всего одна маленькая комната с оконцем, выходящим на глухую стену, на нем висела старая пыльная штора, которую я приоткрыл совсем немного, только чтобы видеть небо. Удобное место: центр города, два выхода – на крайний случай, крепкая дверь, соседи, которым нет друг до друга совершенно никакого дела. Я никогда не жил здесь и не знал, что комната в этой коммунальной квартире пригодится мне... так скоро. Желтенькие обои в полосочку, стол у стены, скрипучая кровать и достаточно места, чтобы шагать из угла в угол.
Нужно закрыть окно... нет, выдержу, еще минута... Из-под опущенных век полились слезы. Ослепительное сияние невозможно терпеть, а ведь еще даже не встало солнце. Еще секунда...
– Ты что, совсем сдурел?! – прозвучал надо мной знакомый голос, и черные жалюзи на окне с грохотом опустились. Нежный полумрак прохладой коснулся ослеп ленных глаз. – Решил покончить жизнь самоубийством?
– Кристоф?! Ты?! Как ты...
– Я знал, что ты придешь сюда рано или поздно. Ждал внизу.
Зеленоватый свет пролился на мои веки, и резь в глазах прошла.
– Я никому не говорил об этой квартире.
– Молодец. Я рад за тебя.
Кристоф. Мой прежний, язвительный, зеленоглазый, черноволосый... молодой Кристоф стоял, опираясь плечом о косяк двери, и смотрел на меня, лежащего на кровати, насмешливо улыбаясь.
– Ты прекрасно выглядишь.
– Зато ты выглядишь как покойник, кем бы и стал, если бы я пришел чуть позже.
– Я хотел... сам не понимаю, чего я хотел. Теперь... теперь я никто, Крис.
– Знаю. – Его голос и взгляд потеплели. Он опустился на кровать рядом со мной. – Знаю, Дарэл.
– Я не думал... Я никогда не думал, что это будет так тяжело. Мне всегда было плевать на них всех... я считал, что мне все равно. А теперь... у меня нет имени, нет семьи, нет друзей. Ничего!
– Твое имя осталось при тебе, семьи рано или поздно лишаются все, а о друзьях я бы не стал на твоем месте говорить столь категорично. По-моему, кое-кто из них сидит сейчас рядом с тобой.
– Кристоф, ты... спасибо!
– Не за что. Ваши дамы придумали для тебя чересчур суровое наказание. Вы, Даханавар, очень... семейные. Родственные связи значат для вас слишком много, гораздо больше, чем для других. Вриколакос в отместку за отлучение загрыз бы кого-нибудь из сородичей и был счастлив. Лигаментиа просто не заметил бы этого, а Вьесчи создал бы оппозиционную группировку
– А что сделал бы ты?
– Я? Понятия не имею. Вопрос в другом. Ты жалеешь, что пошел к Ревенанту и потребовал Ритуала?
– Нет. Наверное, я глуп, так считает Фелиция, но, если бы мне пришлось выбирать еще раз между судьбой клана и судьбой Лориана, я бы снова выбрал его. Наверное, я слишком эгоистичен.
Реакция Кристофа была совершенно неожиданной. Он захохотал. Пожалуй, я впервые видел, как он по-настоящему искренне, беззаботно смеется.
– Что? – спросил я хмуро, когда он наконец успокоился.
– Слышал бы ты себя! – сказал он, все еще улыбаясь. – Слишком эгоистичен! Малыш, да это основное, естественное наше состояние. Мы все эгоистичны, подлы и коварны. Ты со своей привязанностью к мальчишке уникален.
– Кристоф, я решил, что... нам больше не нужно встречаться.
– Так... – Улыбка на его лице мгновенно погасла, а глаза стали откровенно злыми. – Это что еще за новости?
– Ты был прав. Я не должен морочить ему голову. Не смотри так! Ты же видишь, я не могу больше защищать его! Я сам беспомощен и слаб. Я не смог уберечь его раньше, а теперь, когда неизвестно кого нужно бояться больше – бывших друзей или врагов...
– Знаешь, Дарэл, – медленно заговорил кадаверциан, и в речи его явственно зазвучал тягучий старофранцузский акцент. – Когда я увидел, как ты привязан к этому подростку, как беспокоишься о нем, когда узнал, что ради человека, ради ребенка, ты готов пожертвовать собой, мной, своим кланом, всем миром, я понял, что для нас еще не все потеряно. Если на всей этой плесени, бледной немощи может вырасти такое глубокое, человеческое чувство... Мы со своей многовековой грызней за власть, интригами и жаждой крови просто ничто перед ним. Если ты боишься за него и за себя, я дам убежище вам обоим.
– Лориан боится приходить к тебе, – сказал я, чувствуя какой-то комок в горле. – Там слишком мрачно.
– Специально для него я переделаю пару комнат, – ответил Кристоф, улыбаясь. – Все равно я собирался делать перестановку.
– Ты третий раз спасаешь меня.
– Четвертый. Кстати, ты ел сегодня?
– Не помню.
– Я так и знал.
Колдун извлек объемную сумку-холодильник и поставил ее на стол.
– Это тебе от Вивиана. Первая группа, как ты любишь.
– Очень любезно с его стороны. Ты позавтракаешь со мной?
Крис прищурился, рассматривая меня цепким неприятным взглядом, потом снова усмехнулся и отрицательно покачал головой.
– Удовольствие от еды я получаю только в одиночестве, поэтому никогда не ем в компании.
Пока я завтракал, кадаверциан, заложив руки за спину, стоял у стены, изучая надписи на обоях, сделанные прежним жильцом. Это было поздравление с днем рождения какого-то неизвестного Бориса, пара пословиц на латыни, несколько ругательств, номера телефонов.
– Ты хотел рассказать про Витдикту, – напомнил я.