Круг ада номер 179
Шрифт:
Костик следил за его движениями и пытался понять, где он оказался, и что ему ждать.
– Сам выпьешь или помочь?
Костик поднял руку и охнул от боли. Старенькое шерстяное одеяло медленно сползло на пол. Человек легко ухватил его край и вернул на место. Только сейчас Костик понял, что он полностью обнажён. Память тут же подкинула картинку недавнего происшествия, и Костика передёрнуло от воспоминаний.
Человек аккуратно поднёс кружку к пересохшим губам и Костик жадно, без отрыва, выхлебал прохладную воду.
– Лучше? –
– Меня зовут Костик, – с трудом ответил Костик.
– Кликуха что ли? – поинтересовался человек.
– Какая кликуха? Меня так зовут.
– Мамка и друзья так зовут? Ты мне полностью своё имя, отчество, фамилию назови. Откуда сам, где живёшь, кто родители?
– Зачем вам?
– Работа у меня такая. Знать всех, кто объявился на моём участке и для чего.
– Вы полицейский?
– Чего-о? – удивился человек, чуть не выронив папиросу.
Костика опять кинуло в холод, хотя в комнате было достаточно тепло.
– Мне тяжело говорить. Я хотел уточнить. Ну. Вы милицейский?
– Милиционер. Участковый Вадим Григорьевич Субботин. Очень хотелось бы, чтоб на мою любезность ты ответил своей любезностью. Как тебя зовут?
– Константин Викторович Неупокоев.
– А могли упокоить, – усмехнулся милиционер. – Рассказывай, рассказывай.
Костика внезапно посетило нечто вроде озарения. Здесь всё было не так! Помещение, милиционер, мебель. Милиционерами в советское время звали полицейских! И форма! Другая, странная. Синяя какая-то. Папиросы, крашеные стены и белёный потолок. В углу над сейфом чернело пятно вместо отвалившейся штукатурки. Допотопный телефон с крутящимся диском на столе. Деревянный затоптанный пол, по-видимому, даже не крашеный. На стенах плакаты и «агитки», призывающие не терять зоркость и бдительность. Отрывной календарь. Пузатый алюминиевый закопчённый чайник, без подключения к электричеству.
– Чего молчишь? Смотришь вокруг так, будто с другой планеты свалился, – улыбнулся милиционер своей шутке. – Или память отшибли? Фамилию же вспомнил. Значит, и остальное вспомнишь. Я вот не могу вспомнить Неупокоевых. Я, правда, здесь недавно. Но о Неупокоевых никогда не слышал.
Костик тупо уставился на милиционера.
– Где я?
– Ну, брат, это не смешно. В милицейском участке.
– Я в смысле… число… год какой?
Улыбка с лица у Субботина исчезла. Папироса зависла на полпути ко рту. Он пристально вгляделся в растерянное лицо Костика.
– Суббота, 3 октября.
– Год! Год какой? – настороженно спросил Костик.
– Сорок второй.
– К-ка… кой? – поперхнулся Костик, немея от ужаса. – Тысяча девятьсот… сорок второй?!
– Ну, не две тысячи сорок второй точно, – Субботин ухмыльнулся.
Челюсть
– Сорок второй, – повторил Субботин, медленно затягиваясь папиросой. – Что-то не так по-твоему?
Костик почти впал в ступор. Тысяча девятьсот сорок второй! Как это могло быть? Костик с трудом собирал ускользающие мысли. От напряжённой работы мозга слегка приоткрылся заплывший глаз.
– Да, брат, хорошо тебя приложили, если даже год вызывает такую реакцию, – усмехнулся милиционер, ткнув в пепельницу остаток папиросы. – Ладно, отдыхай. Здесь никто тебя не потревожит до утра. А завтра найдём что-нибудь из одёжки и подумаем, как быть дальше.
Субботин встал, закрыл на ключ сейф, одёрнул гимнастёрку.
– Извини, но мне надо отлучиться по работе. Ты не обессудь, но кабинет я закрою на ключ. Если захочешь по нужде, в углу стоит ведро. Бывай.
Субботин задул керосинку и в темноте уверенно прошёл на выход. Стукнула дверь, провернулся замок, и наступила тишина.
– Пипец! – Вырвалось у Костика. – Сорок второй! Война и немцы! Охренеть!
И только сейчас услышанное и дошедшее до сознания обрушилось на не подготовленный к подобному экстриму мозг. Обрушилось и всей своей тяжестью сломало восприятие окружающего мира.
Костик ещё долго сидел под одеялом, дрожа всем телом, и уже не пытаясь разобраться в сумбуре пролетающих в голове мыслей. Обнажённый, беззащитный, в разгар Великой Отечественной войны, которая закончилась 75 лет назад. Это не укладывалось ни в какие рамки… да что там, рамки! Это было просто каким-то горячечным бредом!
Как уснул, Костик не помнил. И что снилось – не помнил. Может, и к лучшему.
Из сна его вырвал усталый жёсткий голос.
– Где тут этот потеряшка?
Костик встрепенулся, захлопал глазами, натянул одеяло по самые брови, одновременно пытаясь понять смысл происходящего.
– Так-так, – высокий мужчина в такой же синей форме, как у вчерашнего милиционера, проницательно щурясь посмотрел на Костика. – Чуб где-то опалил, что ли? Непонятный тип. Ты, Субботин, давай разбирайся с ним.
– Так точно, – слегка невпопад ответил участковый.
Высокий резко поднял руку, глянул на наручные часы.
– Три часа хватит?
– Хватит, товарищ подполковник, – ответил Субботин.
– Действуй. Пацана сдашь на руки Степанычу. На заводе они сами дальше разберутся.
– Я могу мотоцикл взять?
– Бери, капитан. А ты, парень, не унывай. Память вернётся. Всякое в жизни случается. Не вешай нос.
С этими словами подполковник ушёл.
– Одевайся, Константин. Сейчас чайку попьём и поедем на завод, – на одеяло Субботин положил свёрток. – Возможно, размер чуть больше, но всё лучше, чем голым ходить. Степаныч обещал тебе телогрейку подобрать. Так что в беде не бросят. Одевайся, одевайся.