Круг обреченных
Шрифт:
— Своих нам мало, еще с чужими возиться должны. Чаю выпить некогда.
Сейчас укол сделаю. Быстрее бы в хирургию ее забирали. Как поступления пойдут, я ее переправлю. Пусть там в коридоре лежит.
— Что вы так? Ей же плохо, — вступилась за соседку Лена. — Жалко ее.
— Жалко? Чего ее жалеть, наркоманку? Сама себя до такого состояния довела. Оля, давай подставляй задницу-то, — прикрикнула она на девушку. — Все.
Я ей анальгин с димедролом ввела. Должна заснуть. А то и вам спать не дает. Я в сестринской буду, если что. Чаю попьем.
Сестра исчезла. Лелька затихла, и Лена опять погрузилась в дрему. Ее разбудил яркий свет люминесцентной лампы, бивший в глаза. В палате находились двое молодых мужчин в белых халатах и надвинутых на брови шапочках. За ними виднелась больничная каталка.
— Кто здесь Герасимова Ольга? — спросил один.
Лелька молчала, тараща сонные глазищи.
— Я, — наконец вспомнила она.
Это она, придя в себя, в приемном покое на всякий случай назвала вымышленный адрес и другую фамилию.
— Перекатывайся на каталку. Быстро.
— А куда меня?
— Куда надо.
Ошалевшая со сна Лелька послушно выполняла команды.
— До свидания, — сказала она Лене, уже выезжая из палаты на скрипучем транспортном средстве.
— До свидания, — откликнулась Лена.
— Вы куда ее? В хирургию? — послышался из коридора голос медсестры.
— В хирургию, — откликнулся один из парней.
— У вас же мест не было.
— Освободилось одно.
— Историю болезни возьмите.
— Мы ее отвезем сначала. Потом вернемся и возьмем.
— Ну глядите.
Глядеть, как выяснилось позже, было некому и некуда. Кровь поступившей накануне больной Герасимовой была отправлена на исследование по форме пятьдесят, поскольку поступившая девушка была наркоманкой и нуждалась в хирургическом вмешательстве.
Утром следующего дня стало известно, что Герасимова — ВИЧ-инфицирована.
Бросились в травматологию. Седые волосы главврача больницы встали дыбом: в палате травматологического отделения больной не было. Не было ее и в отделении гнойной хирургии. Санитаров, укативших Герасимову, тоже не было. Не работали в больнице такие санитары…
Глава 27
ОФИЦИАЛЬНЫЙ ПРИЕМ
Ангелина Игоревна Смагина окинула себя в зеркало строгим, беспристрастным взглядом. И решила, что даже самый придирчивый ценитель мог бы поставить внешнему виду госпожи Смагиной высшую оценку. Черное платье безукоризненно сидело на стройной фигуре вице-премьера правительства Ленобласти. Ангелина Игоревна была солидарна с известной оперной певицей, утверждающей, что морщинки на лице — ничто по сравнению с расплывшейся бесформенной фигурой. А поскольку после сорока лет женщине приходится делать выбор между лицом и фигурой, Ангелина Игоревна выбрала фигуру. Тонкая нить натурального жемчуга оттеняла платье и иссиня-черные волосы роковой брюнетки — цвет, достигнутый личным парикмахером в результате многочисленных опытов на других,
Надо разориться, наконец, на пластическую операцию. Съездить в Москву (здесь, в Питере, ей, ответственному работнику, заниматься такими глупостями несолидно), отдаться в умелые мужские руки хирурга (Смагина желала отдаться только мужским рукам) и вернуться в свой город, знакомый до слез, помолодевшей и преображенной. Не до неузнаваемости, конечно. Во всем должна быть мера, считала Смагина, дама строгого вкуса. Не исключающего желания нравиться .мужчинам. Тем более что собственный муж, плешивый и обрюзгший ординатор одной из городских клиник, давно потерял право владеть таким сокровищем единолично.
А деньги на операцию скоро появятся, подбодрила себя Смагина.
— Георгий, ты готов? — строго окликнула Ангелина Игоревна супруга.
Супруг появился в спальне в каждодневном темно-сером костюме.
— Ну почему ты не надел новый костюм? Это официальный прием. Мы идем в консульство. Это неприлично, в конце концов!
— Геля, оставь меня в покое! Я ненавижу новые костюмы. Или пойду в этом, или вообще не пойду!
— Что подумают финны? Что ты нищий босяк.
— Я — нищий босяк, — согласился супруг.
— Я прошу тебя переодеться, — повысила голос Смагина.
— Не буду! — взвизгнул Смагин.
В дверях спальни возникла их взрослая дочь. Молодая женщина держала на руках очаровательного трехмесячного карапуза.
— Опять ссоритесь? Ванечку пугаете.
— Маленький мой, рыбочка моя, — засюсюкала Ангелина Игоревна. — Скажи своему деду, чтобы он не позорил бабушку.
— Мама, оставь отца в покое. Он все равно не наденет твой дурацкий костюм.
— Почему это дурацкий? И почему мой? Отличный костюм…
— Ему и в этом хорошо. И вообще, он нормально выглядит. А ты и вовсе красавица.
— Да? — улыбнулась Смагина и устремилась к зеркалу.
Зазвонил телефон.
— Возьми трубку, — приказала мужу вице-премьер.
— Это тебя.
— Кто?
— Откуда я знаю? Хахаль, должно быть.
— Что ты несешь, идиот? — прошипела Ангелина Игоревна. — Я вас слушаю, — холодно проговорила она в трубку.
— Ангелина Игоревна, добрый вечер. На прием собираетесь?
Смагина мгновенно покраснела, прикрыла рукой трубку.
— Мила, звони в милицию по сотовому, — прошипела она.
— Напрасные хлопоты, — откликнулся голос. — Я с «трубы» звоню.
Смагина жестами отменила предыдущее указание и выдворила домочадцев из спальни.
— В чем дело?
— Вы прекрасно знаете, в чем дело. Вопрос об аренде земельного участка.
Мы об этом уже говорили. Вы, душечка, отдались иноземному капиталу за тридцать сребреников. Красиво ли это?
— Я?! Отдалась?!
— Собираетесь отдаться. Не в финское ли консульство спешите вы на прием?