Круг земной
Шрифт:
В дальнем конце на возвышении стоял преподобный Сигерд в окружении паствы. На стене за его спиной огоньками свечей горел треугольник, заключённый в круг.
Родрик принялся пробираться через толпу, но тут его сжали, придавили, оттащили в сторону. Люди молчали, остервенело пытались прорваться в тот самый туннель, через который вошёл Родрик, так что там образовалась давка. Он вжался в колонну, животом ощущая то самое чувство, которое охватило его при виде мортоха, и пытаясь понять, что происходит.
Под сводчатым потолком плыл туман. Не дым от факелов, а именно туман – сизый, клочковатый. Туман остановился,
Люди толкали Родрика, увлекая за собой и мешая разглядеть толком.
Толпа в ужасе подалась в стороны, образовав пустое пространство в середине залы.
Там стоял человек… или что-то похожее на человека, окружённый дымкой из сгустившегося воздуха. С омертвевшим лицом и неестественно выпученными глазами. Он дрожал всё сильнее и сильнее, а ногти на пальцах, разрывая кожу, начали расти так быстро, что Родрик не успел бы и полкружки пива выпить, как они стали такой же длины, как сами пальцы. Его зрачки расширились настолько, что глаза почернели, рот начал уродливо раскрываться, растягиваясь едва ли не до середины груди.
– Гневом Эогабала заклинаю тебя, остановись! – громоподобно рявкнул Сигерд.
Существо обернулось, и толпа завопила. Обернулось не оно, а только его голова. И – стремительно прыгнуло, как саранча, прилепилось к потолку, побежало, ловко перебирая руками и ногами, гигантским насекомым пролезло в тёмный проход, ведущий наружу.
Толпа продолжала выть. Расталкивая людей, Родрик подбежал к монаху, дернул его за рукав.
– Святой отец! Вы видели Эирлис? Я не могу её найти!
Старик посмотрел на Родрика невидящим взором.
– Эирлис? Нет… она сюда не приходит.
«Вил мне в глотку». Крепко ругнувшись, Родрик выхватил из ножен меч и нырнул в тоннель с лестницей.
Глава 7. Зима
Вопреки ожиданию, за ним никто не пошёл, не рванулся, чтобы спасти от верной гибели. «Правильно, – зло усмехнулся Родрик, – бог – он за всех, а так – каждый сам за себя». Неудивительно, что все они готовы только на то, чтобы сбиться в кучу и дружно завывать от страха.
Наверху было хоть глаз выколи. Родрик постоял с минуту, привыкая, затем почти наощупь прокрался к двери и принялся осторожно поднимать засовы. И вдруг замер в раздумьях. Та тварь, или как оно называется, что вылезла сюда прямо перед ним – она вполне себе из плоти и крови, хоть и вылезла, кажись, из тумана. А значит, выбраться через закрытые двери не могла и, стало быть, сидит где-то здесь, пришипившись.
Родрик напряжно развернулся, поудобнее перехватывая рукоять меча и до рези в глазах всматриваясь в темноту. И вовремя: что-то чёрное на фоне тёмного, смрадно дохнув, полоснуло его по груди острым. Крякнув от боли – тот ожог ещё был далёк от полного заживления, – Родрик наотмашь рубанул мечом, снизу вверх. Лезвие со свистом прорезало воздух. Мимо. Где-то слева слышалось урчание: та зверюга сидела либо на потолке, либо на стене.
Родрик разозлился: что-то всё это уже несколько его утомило. За последние три-четыре дня за ним гнались с собаками, он тонул в болоте, его связывали, жгли железками, сажали на цепь, хлестали розгами. А теперь ещё этот таракан. Что же, матолух мне в глотку, думает, что он, Родрик, тварь бессловесная?!
Он не видел ни зги. Прижавшись спиной к двери,
Спину приятно похолодило ветерком. Он с изумлением покрутил головой: повсюду лежал снег, лёгкий, ослепительно белый, какой бывает в начале Утиного месяца, когда в одночасье лебяжий пух устилает площади и поля, ложится на крыши, а наутро тает без следа.
«Ну, что ж… так даже лучше». Луна и снег делали ночь почти такой же светлой, как в самых северных землях Нордмонта, когда по полгода над головой висит серое небо. Родрик внимательно огляделся: снеговой ковёр был нетронутым, без намёка на чьи-либо следы. Тишь да гладь.
Поколебавшись мгновение, Родрик выдернул из треноги уже почти догоревший факел, рывком открыл дверь – и вздрогнул от неожиданности.
Там никого не было.
Большая лужа крови на полу – и всё. Причём даже не красной, скорее чёрной.
«Проклятье…» Он же раз десять воткнул в ту тварь клинок, и ясно слышал, как она упала. Неужели выжила, сбежала?
Родрик посветил факелом. Нет, никаких следов, ничего, чтобы указывало бы на то, что тварь отползла в сторону. Будто кто-то просто вылил из бутыли глянцевую жидкость.
Сплюнув, Родрик развернулся и, внимательно поглядывая по сторонам, скорым шагом двинулся к воротам.
В городе было… тревожно, хотя он затруднился бы объяснить, почему. Звуки, шелест, чавканье, бормотанье тысяч голосов висели в воздухе. Родрик останавливался, прислушивался – и каждый раз приходил к выводу, что ему показалось. Сколько он не озирался, не видел никого. Только пару раз издалека донеслись крики, но так неразборчиво, что он не стал бы клясться, что действительно что-то слышал.
Стоп.
Стук ставней, или двери. Ещё один крик, и уже значительно ближе. Кричала женщина, точнее, не кричала, а истерично взвизгивала. Топот её деревянных сабо гулко разносился по улице, и она явно направлялась прямо к тому месту, где стоял Родрик. Он юркнул в темноту глубокого дверного проёма.
– Помогите! Помогите! – всхлипывала женщина. Она пробежала мимо: с распущенными волосами, рыдая, судорожно поддёргивая длинный подол. Родрика она не заметила.
– Эй! – негромко окликнул он, выступив из тени, и тут же остановился. По стене дома напротив ползла тварь, точно такая же, каких он видел перед храмом: безглазая, с безволосой кожей. Она открыла рот, так, будто по черепу кто-то длинно полоснул бритвой, и он треснул; пасть была похожа на провал с множеством мелких зубов. «Как же они по стенам ползают, матолух мне в глотку – с двумя-то лапами и хвостом?» Почуяв – или увидев? – Родрика, чудище зашипело, ноздри треугольной дырки на месте носа затрепетали, принюхиваясь.