Круги на воде
Шрифт:
Стивен судорожно вздохнул.
– После смерти Дика умерла моя жена, дав жизнь Оливеру, моему второму сыну. С самого первого вздоха, по его тяжелому хриплому дыханию я понял, что у него та же болезнь, что и у его брата. Казалось, что для меня и для сына будет лучше, чтобы все считали, что Оливер умер при рождении. Сначала об этом сообщили ошибочно, и я не стал опровергать.
– Кому еще известно о нем?
– Только самым близким моим помощникам. Старой Нэнси Харбут и ее дочери. Кристина живет здесь. Она очень образованная девушка, хорошо знает травы, обучалась в монастыре.
Юлиана
– Она постоянно живет здесь?
– Да. Но она сама так хочет. Кристина очень религиозна, и разрыв короля с Римом глубоко оскорбил ее. А здесь у нее есть возможность посвятить себя учению и молитвам.
– Как король узнал, что твой сын жив?
– Хотя Нэнси, Кристина и доктор Стронг побожились, что не нарушили клятву, один из них, вероятно, проговорился.
– А где Кристина сейчас?
– Она уехала за доктором Стронгом в Чиппенхэм. Меня беспокоит состояние сына.
Как бы в подтверждение этих слов, Оливер снова закашлялся. Стивен схватил свечу, чтобы осветить себе дорогу. Через секунду он был уже на ногах и поднимался по лестнице.
Стивен услышал шелест юбок на лестнице позади себя.
– Останься здесь, – хрипло приказал он. – Если он увидит чужого человека, когда проснется, это расстроит его.
Чувство обиды мелькнуло в глазах Юлианы, но она кротко кивнула и осталась за дверью спальни Оливера.
– Тише, сынок, – прошептал Стивен малышу. Он зажег свечу от камина и поспешил к буфету. Краем глаза Стивен увидел, как Оливер протянул к нему руку. – Лежи спокойно, – пробормотал он, сдерживая себя, чтобы не броситься к ребенку. Доктор Стронг не советовал лишний раз трогать ребенка, сжимать его в объятиях. Удерживаясь от инстинктивного желания прижать к себе сына, пока приступ кашля не пройдет, Стивен принялся за работу.
Действия его были привычными – сухая ромашка, арроурут [24] , белый уксус – все смешивалось в чаше и ставилось на огонь. Ядовитый дым наполнил комнату, но доктор клялся, что это полезно для легких.
Слава Богу, приступа не последовало. Оливер перестал кашлять и даже окончательно не проснулся, хотя на секунду глаза его открылись, и он мутными глазами посмотрел на отца. У Стивена защемило сердце от любви к сыну и от собственной беспомощности, но он не подошел к Оливеру, не желая беспокоить его. Нужно держать чувства под контролем. Он научился скрывать свои переживания. Хотя надежд больше не осталось никаких.
24
Арроурут – крахмал из корней растений.
Оливер закрыл глаза. Он беспокойно ворочался, но через несколько минут уснул. Стивен взял свечу и вышел.
Юлиана ждала, прижав кулак к губам. В глазах ее стояли слезы, сердце ее разрывалось.
– Ты должна вернуться домой, – сказал Стивен, спускаясь с ней по лестнице. – Я буду тебе благодарен, если ты сейчас уйдешь. Не приходи сюда больше.
Юлиана послушно спустилась за Стивеном по лестнице, но в зале остановилась.
– Когда я была маленькой, моя няня сажала меня на
– А это, дорогая баронесса, было бы ложью, – произнес, разгневавшись, Стивен и направился к двери.
Лицо ее вспыхнуло.
– Я думала, что ты каждую ночь уезжаешь на свидание с любовницей. – Она взглянула на лестницу. Сильный запах трав распространился по всему дому. – Я понятия не имела, Стивен.
– Ты и не должна была ничего знать.
– Но если бы я знала, я бы не думала о тебе так плохо.
Внезапно ему так сильно захотелось обнять Юлиану, что он испугался. Было бы легко впустить Юлиану в свой мир, в свое сердце. Так легко повторить ошибки прошлого и продать душу прекрасной женщине.
Он резким рывком открыл дверь.
– Юлиана, – сказал Стивен, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно ядовитее, – ты уже давно должна знать, что меня не волнует то, что ты обо мне думаешь.
Сын. У Стивена есть сын. Эта мысль не покидала Юлиану, когда она возвращалась домой по лабиринту. Девушка легла спать с этой мыслью и проснулась с образом светловолосого ребенка в голове.
И когда наступил день, она уже знала, что ей делать.
– Меня не будет большую часть дня, Джилли.
Дородная горничная убирала длинные волосы.
Юлианы под сетку.
– Будете работать в прядильне, миледи?
– Нет, – Юлиана надела бархатные тапочки. – Ты можешь пойти и помочь своему отцу в красильной мастерской.
– Я так и сделаю. С тех пор как здесь стали прясть шерсть, у него полно работы.
– Ну тогда иди. Сегодня ты мне не нужна. – Юлиана не обратила внимания на встревоженное выражение лица горничной. Она подождала, пока Джилли уйдет, затем взяла большую гобеленовую сумку. В нее положила лютню, книгу и цыганский тамбурин.
Затем, убедившись, что ее никто не видит, Юлиана вышла через главные ворота и прошла через просвет в изгороди из колючего кустарника.
Принятое решение придало ей уверенности. Много лет ее единственной целью была месть за убийство ее семьи. Эта мрачная и жестокая цель отнимала все ее силы, иногда пугала ее.
Сейчас же все было по-другому. Новую цель породило сочувствие. Надежда согревала ее. Сердце Юлианы радостно билось, когда она и Павло прошли по дорожкам затейливого лабиринта и вышли в освещенный солнцем сад, к коттеджу.
Днем здесь все было еще более фантастичным, чем ночью, при луне. Фигуры зверей фонтана, казалось, вот-вот оживут.
Она толкнула дверь в дом и ступила в комнату, где она оставила Стивена. Здесь они сидели, держась за руки, здесь он наконец рассказал ей о своем прошлом. Голос его дрожал, взгляд был наполнен тоской.
Здесь Юлиана поняла всю правду: она глубоко влюблена в своего мужа, в своего несчастного мужа.
И именно отсюда он прогнал ее, так безжалостно, так жестоко.
«Мне совершенно безразлично, что ты обо мне думаешь.» Юлиана поморщилась, вспоминая эти слова. Но затем отбросила горестные мысли, расправила плечи и приготовилась подняться по лестнице.