Круги времени
Шрифт:
– Ну вот и познакомились. А теперь давайте пить чай и я вас уложу спать.
– Я просто не знаю, как мне вас отблагодарить, - пробормотал Горбовский, размешивая ложечкой сахар в стакане.
– Да что вы!
– Таня махнула рукой.
Она села напротив и, взяв чашку, взглянула на Горбовского.
– Хотя знаете что? Вы расскажете мне свою историю.
– Хорошо, - нехотя протянул Горбовский.
– Только когда будете вызывать машину из психиатрической лечебницы, скажите мне, для того, чтобы я внутренне настроился на жизнь в компании сумасшедших.
–
– восхищенно удивилась Таня.
– Еще как необычна...
– Тогда вы ее расскажете сегодня.
Горбовский не ответил и отхлебнул из стакана. Приятное тепло растекалось по телу, глаза слипались сами собой, комната плыла куда-то вдаль, лицо Тани расплывалось и исчезало в сладком тумане.
"Откуда же я знаю это лицо, откуда?.. Откуда?.. Почему оно так знакомо мне?.." - лениво думал Горбовский, с трудом удерживаясь на стуле прямо.
– Ой, простите меня, Партан! Я сейчас вас уложу, - услышал он сквозь сон.
Потом он смутно помнил, как раздевался, как ткнулся лицом в прохладную подушку - и всё провалилось в сонное забытье.
*
Он спал крепко, без сновидений, а проснувшись, по привычке бодро соскочил с постели и бросился к двери каюты - раньше всех успеть в умывальник их пятой секции. Лишь сделав несколько шагов по направлению к двери он увидел, что находится в незнакомой комнате. Маленький столик с книгами у окна, рядом - полированный секретер, у стены диван-кровать, на которой спал Горбовский, а посреди комнаты, под люстрой - круглый обеденный стол, на котором лежала записка, придавленная массивными золотыми часами.
Горбовский подошел к столу, взял записку. "Ушла на работу. Вернусь к пяти часам. Еда на кухне в холодильнике. Хозяйничайте сами. Подождите меня. Таня".
Горбовский подтянул трусы, положил записку на стол и, взглянув на часы, отправился обратно к постели. Вдруг он повернулся, еще раз внимательно взглянул на часы и тихо охнул. Он пододвинул ногой стул, обессиленно опустился на него и дрожащими руками взял их со стола. На основании часов, под циферблатом были выгравированы слова, которые он прекрасно знал с детства.
– Дорогой Танюшке в день двадцатилетия, - медленно прочитал он и испугался, что уронит часы на пол - так дрожали его руки.
– От любимого дедушки, - задумчиво сказал Горбовский и облокотился на стол, охватив голову руками.
Часы назойливо тикали возле уха Горбовского, и он все крепче сжимал голову, уткнувшись носом в холодную клеенку.
– Мама, моя милая мама...
– простонал он, стиснув зубы.
– Моя жена...
Теперь Горбовский понял, что хотел сказать отец. Понял, что значил странный взгляд матери. Два человека на серой бетонной дороге знали, что прощаются с ним навсегда...
...Он не помнил, сколько времени сидел так, раздетый, забыв про неубранную постель. Голод напомнил ему о времени. Он взглянул на часы
– было двадцать минут пятого - торопливо вскочил, натянул на себя серебристый костюм, заботливо повешенный на спинке стула, убрал постель и побрел на кухню.
Он
– Здравствуйте, Партан.
Горбовский отскочил от плиты, повернулся к девушке, в пестром фартуке, с поварешкой в руке, и она рассмеялась, глядя на его растерянную физиономию.
– Большое вам спасибо, Партан. Идите в комнату, я доделаю все сама.
Она мягко взяла у него поварешку, сняла о него фартук, и он сел на диван в комнате, готовясь к необычному рассказу.
Они пообедали в тишине. Горбовский ловил на себе взгляды Тани и лишь ниже опускал голову.
Таня вымыла посуду, Горбовский вытер ее, и они вернулись в комнату.
– Ну что ж, Партан, я жду вашего рассказа.
Таня села за столик у окна, облокотилаоь на него и с любопытством взглянула на Горбовского.
Он постоял посреди комнаты, потом медленно сел на диван.
– Послушайте, Таня, - он замялся.
– Вы - моя жена.
– Что?!
– Я хотел сказать, моя будущая жена...
– Ух ты!
– у нее перехватило дыхание.
– Вы решительный человек, Партан!
– Не смейтесь, ради бога!
– Горбовский вскочил с дивана и подошел к ней.
– Bы действительно моя будущая жена. Но это еще не все... Дело в том, - Горбовский в упор взглянул в серые глаза девушки, - что вы еще и моя мать... Вы будете моей матерью...
– Это интересно!
– Таня откинулась на спинку стула и с любопытством разглядывала Горбовского.
– Может быть, я еще и ваша будущая бабушка?
Горбовский подошел к столу, взял часы.
– Эти часы вам подарил на день рождения ваш дедушка, Василий Андреевич. Правильно?
Таня ошеломленно кивнула.
– Откуда вы знаете?
– Он мой прадедушка.
Горбовский опустил голову, потом исподлобья взглянул на Таню. Она молча разглядывала его.
– О черт, что я говорю!
– простонал Горбовокий.
– Вы принимаете меня за сумаошедшего. Ладно, буду говорить по порядку.
Он поднес часы к лицу, задумчиво произнес:
– Да, всё это шутки времени. Оно тоже способно иногда идти по кругу, как вот эти стрелки...
Он поставил часы на место и зашагал по комнате - от стула, на котором сидела Таня, до двери в кухню - и обратно.
– Меня зовут Партан Горбовский. Я родился в одна тысяча девятьсот
семьдесят шестом году, - произнес он громко и раздельно.
Таня невольно взглянула на календарь над столиком.
– Да-да, - Горбовский остановился, поднял руку.
– Я знаю, что сейчас идет семьдесят пятый. Узнал из газет. В то же время я родился в сорок третьем году, поскольку мне тридцать два. Послушайте, Таня, - Горбовский порывисто шагнул к неподвижной девушке, - ведь ваша фамилия Пархоменко. Через год у нас родится сын и мы назовем его Партаном в честь вас, моей жены. Партан - это сокращенное Пархоменко Татьяна. Мое отчество Партанович. Господи, вы опять ничего не понимаете! Не смотрите на меня так!
– умоляюще воскликнул Горбовский.