Круглая печать
Шрифт:
— Значит, подпольная школа — это хорошо? — спросил он. — Граф — это тоже хорошо? Визирь — тоже хорошо? Неужели я, беспартийный, должен тебя, партийного, учить!
— Каждый может учить другого, было бы чему! — Сазонов не любил демагогии.
— Это политическая близорукость, — подвел итог Акбарходжаев.
— Не формулируй, не формулируй, — примирительно сказал Сазонов.
Но следователь был уверен в себе и не торопился ходить с козыря.
— Молодежь — это наше будущее, — сказал он. — Мы не можем быть безразличными к тому, как ее воспитывают.
— Ну
Те пять-шесть листочков, которые лежали в папке, просмотреть было довольно легко.
«Закир Каримов показал…»
«Эсон Абидов показал…»
«Рахим Абидов показал…»
«Сын учителя показал…»
«Кудрат Махмудов упорно отрицал все, что показали предыдущие свидетели… выгораживал учителя… изворачивался…»
— Маловато… — сказал уполномоченный уголовного розыска. — И не очень я верю самозваным следователям.
— Мы не можем не верить общественной организации, — сказал Акбарходжаев.
На это Сазонов возражать не стал. У него была своя точка зрения на работу, которой он занимался уже несколько лет.
Он знал, что верить нужно только фактам, а в фактах необходимо убедиться лично.
В прошлый раз учитель Касым, несмотря на свою замкнутость и нарочитую сдержанность, произвел на Михаила Сазонова хорошее впечатление. От него не укрылось то, что скрывал учитель: плохие отношения между ним и Таджибековым.
И в том, как учитель уклонялся от прямой оценки Таджибекова, Сазонов увидел благородство, которое ценил в людях.
— Если хочешь, можно лично допросить ребят, — сказал следователь.
— Ну, это не сейчас, — возразил Сазонов, — сейчас других дел много.
Он имел в виду то, что по ряду косвенных данных ташкентский уголовный розыск мог предполагать, что Кур-Султан и его шайка находятся где-то в Ташкенте или поблизости от города.
Данные были очень смутные. Кондуктор товарного поезда сообщил, что на разъезде он обнаружил в одной из пустых теплушек четверых мужчин, назвавшихся рабочими, едущими наниматься на хлопкоочистительный завод.
Они попросили кондуктора не выгонять их из вагона и довезти до какой-нибудь большой станции. Кондуктор пожалел их и сказал, что пусть уж едут до Ташкента.
Однако на следующей остановке он обнаружил, что теплушка пуста.
Сначала кондуктор не придал этому значения, а после, когда узнал о бегстве Кур-Султана из тюрьмы, сообщил в милицию.
Были и другие косвенные подозрения.
— Как я тебя понял, ты по-прежнему возражаешь против ареста учителя? — спросил следователь.
— Возражаю, — сказал Сазонов. — У меня сегодня еще одно возражение появилось. В уголовный розыск поступила анонимка. — Он вынул из кармана листок и протянул следователю.
Акбарходжаев прочитал анонимку и с откровенным удивлением посмотрел на Сазонова:
— Ты когда
— Утром. Она со вчерашнего дня в канцелярии.
— Жалко, что ты вчера ее не видел.
— Почему же? — сказал Сазонов. — Нового для меня в ней ничего нет.
— Нет? Ты же не верил, что учитель убил.
— Я и сейчас не верю.
— А это? — Следователь хлопнул ладонью по листочку.
— Странный ты человек, Абдулла! — сказал Сазонов следователю. — Ты думаешь, что жизнью движет подлость, что добро торжествует благодаря случайности, а истина выясняется из доносов? Как можно так жить! Для меня эта анонимка — еще одно доказательство невиновности учителя.
— Да? — Акбарходжаев встал за своим столом. — Ты не откажешься, что из-за тебя я отложил его арест?
— Конечно, не откажусь.
— И письменно подтвердишь?
— Пожалуйста.
— Твой дорогой учитель сбежал, — зло глядя на Сазонова, выговорил Акбарходжаев.
Это был удар. Этого Сазонов не ожидал.
— Не может быть… — сказал он.
Люди часто говорят «не может быть». Это помогает им понять, что так бывает.
2
Когда Закир вернулся из города и отдал матери деньги за молоко, его подозвал отец. Он работал сторожем — сутки дежурил, двое отдыхал.
— Ты знаешь, что происходит у нас на улице? — спросил он.
— Знаю, — сказал Закир.
— И что ты собираешься делать?
— Ничего не собираюсь. — Закир не понимал, чего хочет от него отец.
— Вы совсем распустились, и вот из-за вашей распущенности пропал мальчик. Ты тоже хочешь пропасть?.. Что за собака у вас во дворе? — Отец, хотя и был недоволен тем, что ребята считали опустевший двор кузнеца Саттара своим, все-таки говорил «ваш двор».
— Эту собаку нам подарил дяденька, который продал фотоаппарат. Очень дорогая собака, он сказал. Она без хвоста. Это собака-ищейка.
— Отдайте собаку тому, у кого взяли, — сказал отец.
— Ну честное слово, нам ее подарили!
— Я сказал — отдай.
— Она не моя, — возразил Закир, — она общая.
— Но главный хозяин кто — ты? Кто ее кормит?
— Все, — сказал Закир. — Но больше маленький Рахим, брат Эсона.
— Скажи ему, чтоб вернул собаку.
— А что, тот дяденька приходил? Монтер?
— Нет, — сказал отец, — мне про вашу собаку Саидмурад, приказчик, рассказал. Он сегодня пришел ко мне и говорит: «У твоего сына есть собака, отдай ее мне». Я ему сказал: «Чего это я буду тебе чужую собаку отдавать?» Он говорит: «Не отдай, а продай». Он мне за нее десять рублей предлагал.
— Десять? — удивился Закир.
Что собака может стоить таких денег, ему и в голову не приходило. За десять рублей тогда можно было купить ишака. Большого ишака. С уздечкой.
— Если это действительно такая дорогая собака, — настойчиво сказал отец, — то вам никто подарить ее не мог. Правда, я сам никогда не слышал, чтобы собаки были такие дорогие; самый лучший щенок-волкодав и тот стоит рубль.