Круглые кубики

Мосьпанов Анна

– Живой! С днем рождения, Левка!

И разрыдалась у мужа на руках. А потом связь прервалась.

И было так хорошо от того, что Левка жив. И так страшно, дико страшно, что тысячи мобильных телефонов так больше никогда и не ответили на входящий звонок… И было так сладко дремать всю ночь прямо там же, на диване, под пледом. Периодически я просыпалась, мне мерещились какие-то обломки, крылья, падающие с неба фигуры.

Мишка всю ночь просидел рядом

со мной. Сказал потом, что у меня была высокая температура.

А утром разбудил меня словами: «Пошли праздновать чудесное спасение твоего Левки! Он теперь и мне как родной».

И я в который раз поняла, что правильно выбрала мужа. Меня понимают. Это ли не счастье?

С тех пор прошло много лет, но каждый год 11 сентября в Скайпе загорается знакомый ник и на экране появляются слова:

– Привет, первая любовь! 9/11 сегодня. Помнишь?

– Привет! С днем рождения, Левка!

– Мишке привет! Я вас люблю.

– Мы тебя – тоже.

И еще мы обязательно встречаемся раз в год. Теперь уже семьями. Левка наконец нашел свою любовь, женился и родил девочку. Мальчика хотел, но дело молодое. Все впереди.

Так и живем.

Глава 30

Смола воспоминаний

Ночью, когда не спится, время стекает как смола – вязко и объемно одновременно. Как знаменитые часы у сумасшедше-гениального Дали. И даже приобретает цвет. Становится янтарным. И плавятся формы, и перетекают сущности друг в друга, и картинки рвано наплывают одна на другую, толкаются, теснятся где-то на жердочке воспоминаний.

Обрывки мыслей с неровными краями, выгрызенные из памяти куски прошлого. Уже пробитые дыроколом эмоций, но еще не скрепленные в единое целое. Как отслуживший свое отрывной календарь. Незачем склеивать, а выбросить жалко.

…Мне почти семь лет. Шесть пока еще, если честно. Коричневое платьице, белый фартук и огромный букет гладиолусов. Бант на голове почему-то неровный. Не пышный, как мне хотелось, а плоский. Не держится. Я его все время поправляю. Первый звонок. Я совсем крохотная, самая маленькая девочка-первоклашка. Меня несет на руках десятиклассник. Я держу колокольчик. Звоночек. Высоко, страшно и дух захватывает. Но там, наверху, я парю. До сих пор помню. С тех пор люблю, когда мужчины носят меня на руках. Привыкла. Избаловали.

…Первые слезы. Он ушел к другой. На продленке дело было. Классе в пятом. На шее, на шнурке, болтается ключ. Не забыть, когда зайду домой, позвонить маме. «Первое» и «второе» стоит в мисочках на подоконнике. Аккуратней с плитой.

Она газовая, и к ней прилагается специальная зажигалка. Электрическая.

Не так страшно, как у подруги Катьки – там необходимо подносить спичку к плите, и мы с ней каждый раз вздрагиваем, когда нужно что-то разогреть. Чиркнуть спичкой – зараза, она еще и не схватывается сразу! – и быстро-быстро поднести к конфорке, пока не потухла. С другой стороны, если не зажжешь спичку, то не разогреешь еду. И будешь голодной до вечера. До прихода ее мамы, которая работает в роддоме. А значит, может вернуться очень поздно. Или вообще не вернуться до утра, если роды сложные. Поэтому Катька часто кушает у меня.

А, не забыть еще компот. Он в холодильнике в огромной трехлитровой банке. Не сметь залезать в банку пальцами! Сегодня, кажется, абрикосовый. Подойдет.

…Мне пятнадцать. Портвейн «Анапа». Омерзительное пойло. Но все пьют. А я чем хуже? Отличница, да. Ботаник. И кудри у меня свои, а у всех девчонок уже «химия». Опять все не в ногу, а я в ногу. Но пить надо. Иначе не будешь в стае.

Первые сигареты. Мерзость. Не понравилось. Не стала курить. К сигаретам пристрастилась позже, лет в девятнадцать. В редакции курили все. На ночных сменах питались растворимым кофе в железных банках и сигаретами. Пачка зеленых «More» за ночь – на раз.

Первое гипюровое платье. Школьный вальс, да. Шили по выкройке из «Бурда Моден». У бабушки очень ловко получалось перенести клубок сине-красных полосочек на ткань. Мелом делала разметку, споро примеряла на мне. «Покрутись-ка. Вот так, сейчас только край подправим и отлично. Останется молнию вшить». И все – почти иностранка.

Потом почему-то провал. Большая временная дыра. Почти двадцать лет. Капает смола, звонко сыплются медяки в раскадровке сегодняшнего дня. Моему старшему сыну восемь лет. Я не рассказывала? У меня двое детей – два мальчика. Но дети – это очень интимно. Это только наше.

Да, так вот, сыну восемь. Он тоже носит ключи на шее – так модно. Только плита вся в кнопочках, и больше нет банок с домашним компотом. А так все то же самое.

Откуда это все? К чему? В блеклом свете ночника дрожат анорексично-тощие, вытянутые тени. Как те длинные стебли гладиолусов из моего детства. Не знаю, откуда это. Наверное, просто ночь. И сирень в распахнутое окно.

Анна Мосьпанов

Дюссельдорф, Германия, 2010 – 2011