Круглый год. Детская жизнь по календарю
Шрифт:
Объем детского и взрослого времени в календарных изданиях для детей менялся на протяжении XIX–XX веков в соответствии с изменениями в государственной политике по отношению к детству. Так, советский календарь для детей и школьников долгое время «не замечал» начала учебного года как значимого события, прикрепленного к определенному дню (дата 1 сентября не была утверждена повсеместно). Только в календарях конца 1950-х годов на странице 1 сентября появились стихотворные поздравления школьникам, а в начале 1980-х этот день стал Днем знаний, отмеченным красной датой и праздничной страницей в школьном календаре.
Открытка к 1 сентября с изображением отрывного календаря и персонажей детских книг. Художник Игорь Знаменский. 1960
Важную роль в детском календаре всегда играл мир природы, не сводимый к астрономическим указаниям на фазы Луны, восходы-заходы Солнца и графикам сельских работ. Эти сведения, значимые в календарях для взрослых, использовались в детских календарях всегда не по прямому назначению (убеждали, что бога в природе нет, или, напротив, доказывали, что он во всем). Мир природы в календарях для детей обладал безусловной ценностью,
Природа в детском календаре тесно связана с отечественной географией и краеведением, а также с национальной историей. О воспитательном значении такой связи писал Константин Ушинский, автор хрестоматий «Детский мир» и «Родное слово» (учебных книг с элементами календаря):
…весьма полезно при изучении истории живо представлять детям ту местность, где событие совершается, природу этой местности и, если возможно, то время года, в котором это событие происходило. <…> В таком случае ребенок будет говорить о том, что видит и чувствует, его слова будут полны действительности 102 .
102
Ушинский К. Д. Родное слово // Ушинский К. Д. Собр. соч.: В 11 т. Т. 4. М.; Л.: Изд. Академии пед. наук РСФСР, 1948. С. 320.
Краеведение (с описанием исторических, природных и этнографических достопримечательностей) было призвано создать из отдельных деталей, размещенных в календаре, картину страны в целом (в советских изданиях краеведение служило поводом рассказать о регионах и многонациональных республиках).
Соотношение социального и природного в детских календарях находится в прямой зависимости от идеологических и педагогических установок своего времени. Так, для педагогов русской антропологической школы XIX века мир русской природы при воспитании ребенка обладал безусловным приоритетом, в советских практиках 1930–1950-х годов господствовал красный день календаря с его социальной тематикой, а для культуры позднего советского времени характерно предпочтение природной тематики, представленной в занятиях школьным туризмом и экологической деятельностью.
Настенный табель-календарь в школе выполняет роль календаря и плаката. «Календарь школьника (отрывной)» на 1959 год (Главполитиздат)
«Искусство слова» на отрывной странице
Словесным материалом для детского календаря служили произведения литературы и публицистики, специально написанные или переделанные для детей. Иногда это целые произведения (короткие стихи или прозаические миниатюры), но чаще отрывки из них, приуроченные к юбилеям классиков и детских писателей, историческим датам, временам года. Роль искусства слова в детских календарях куда значительнее, чем в календарях для взрослых, где господствует слово информативное.
Однако далеко не все в календарях для детей и школьников было «искусством слова»: пересказы и отрывки искажали тексты художественных произведений, а мозаичное соединение разнородного материала снижало качество их восприятия. Это относилось как к текущей литературе, так и к литературной классике, с которой в календарях особо не церемонились. То же происходило с познавательными текстами, упрощенными до примитивности. Практика разделения произведения на части с продолжением, как это часто делалось в периодике (журналах и газетах), в календарях не применялась. Приходилось считаться с тем, что формат календарного листа диктует особый стиль изложения материала, отличный от книжного или газетного. Вот почему не прижились в качестве основных авторов календарей детские писатели, зато нашли себе применение составители публицистических текстов, использовавшие в календарях для детей заготовки из советских газет. Жанрами для календарного творчества служили те же форматы, что и в газетах: приветствие, лозунг, передовица, песня, речь в стихах и т. д.
Газетными клише не брезговали и сами детские писатели, в том числе известные, рассматривая публикацию в календарях как способ участия в общественной жизни (призывы к этому звучали на всех писательских съездах) 103 . Краткосрочность календаря (год прошел – и выкинули) служила внутренним оправданием для тех, кто тяготился написанием текстов по случаю 104 . Неудивительно, что некоторые авторы никогда не перепечатывали свои календарные «шедевры». Но были и те, кто прославился как певец календарной поэзии и кичился подобной славой. Они с готовностью брались воспевать не только праздники и юбилеи, но и годовщины 105 . Участие в календарном стихотворстве было разновидностью «государева служения», которому отдавали дань такие большие поэты, как Владимир Маяковский.
103
Агния Барто, поклонница поэзии Бориса Пастернака, искренне удивлялась, почему опальный поэт не пишет стихов на юбилейные даты. Она говорила Лидии Чуковской: «Но, Лидия Корнеевна, скажите мне, почему, объясните мне, почему он не напишет двух-трех стихотворений – ну, о комсомоле, например? Чтобы примириться! Ведь ему это совсем легко, ну просто ничего не стоит! И сразу его положение переменилось бы, сразу было бы исправлено все». Сама Барто в тот период писала поэму к 30-летнему юбилею ленинского комсомола (разговор происходил в 1948 году) (Чуковская Л. К. Из дневника. Воспоминания. М.: Время, 2014. С. 175).
104
Опытный редактор Лидия Чуковская описала в дневнике 1946 года, какой мучительной была редакторская работа при подготовке детских календарей. «Мы просмотрели два месяца: март и апрель. Подбор материала преглупый и прегнусный. Туся <Т. Г. Габбе> говорит: „Ленин в детстве изображается так, будто ему предстояло сделаться смотрителем богоугодных заведений, а не революционером. Он очень чисто мыл руки, слушался папу и маму, ел все, что ему клали на
105
Василий Лебедев-Кумач, прославившийся газетными виршами (печатались в газетах к «красным» датам календаря), издал их отдельной книгой под названием «Мой календарь». В предисловии к сборнику он так описал свою работу: «Работа в газете заставляет писателя идти в ногу с жизнью, профессионально тренирует его и помогает ему быть в состоянии мобилизационной готовности, которое в наше время нужно каждому художнику» (Лебедев-Кумач Вас. Мой календарь: Газетные стихи. М.: Сов. писатель, 1939. С. 4). Рекламируя свою работу в газете, он злобно пнул тех, кто считал подобную работу, по словам автора, «плебейской». Сам стихотворец не брезговал никакой датой, находя ее достойной стихотворства (в том числе судебные процессы в эпоху сталинизма).
Детские писатели общаются с юными читателями под портретом Сталина. Ленинград. Дом детской книги, 1953
Вас. Лебедев-Кумач. Мой календарь: Газетные стихи. М.: Сов. писатель, 1939. «Календарные» стихи Лебедева-Кумача – образец пропаганды для детей; среди них есть стихотворения, оправдывающие сталинские репрессии
Поэзия для детей обслуживала в первую очередь красные даты календаря, поясняя значение государственных праздников и формируя определенные эмоции по этому поводу. Хотя эмоции предполагались разные: от скорби (по поводу смерти Ленина или в память Кровавого воскресенья) до радости (в честь ВОСР 7 ноября или в День труда 1 мая), основной праздничный настрой подразумевал гордость за свою страну и выражение благодарности к тем, кто ее возглавляет (оба чувства описывались в единой связке). Поскольку даты календаря повторялись, чувства диктовались, а образы тиражировались, то трафаретов в календарной поэзии было не избежать. Это касалось как отдельных художественных приемов, так и типовой семантики календарных месяцев: январь стал новогодним, февраль – навсегда красноармейским, март – исключительно женским, апрель – навечно ленинским, май – трудящимся и победным, ноябрь – во веки веков революционным, а декабрь долгое время был привязан к Дню конституции. Советское и природное оказывались неразрывно связаны, как будто это заложено в самом мироустройстве 106 . Год виделся через устойчивую рамку дат, закрепленных в сознании советского человека календарем и выученными в детстве календарными стихами.
106
Примером связи природного и советского служит апрельско-ленинский нарратив: «Конечно, Ленин мог зимой родиться / И в декабре, и в снежном феврале, / Но все-таки я рад, что пели птицы, / Когда он появился на земле» (Лисянский М. Конечно, Ленин мог зимой родиться… // Красный день календаря: Стихи и рассказы о советских праздниках / Сост. И. С. Орловская. М.: Дет. лит., 1974. С. 102).
Календарные даты обслуживались в советских периодических изданиях не только написанными по случаю текстами, но и любыми, что были под рукой. Подгонка под календарную дату выглядела порой нелепо, но тон в периодике задавал именно календарь, а не литературный текст. Так, при подготовке предпраздничного октябрьского номера журнала «Огонек» 1961 года было решено привязать события в рассказе Виктора Драгунского «Рыцари» к 7 Ноября. В результате такой переделки младшие школьники готовят мамам подарки не к 8 Марта, как это было по уму и сюжету, а к дню ВОСР. События рассказа другого рассказа Драгунского («Ровно двадцать пять кило») были перенесены редактором из летних каникул на новогоднюю елку, так как готовился к печати новогодний номер журнала «Мурзилка» 107 . Сотрудники журналов руководствовались при этом самыми добрыми намерениями – опубликовать произведения талантливого детского писателя, не писавшего календарных текстов (в творческой биографии Драгунского таковых никогда не было).
107
См. комментарии к рассказам в кн.: Драгунский В. Ю. Рыцари и еще 60 историй / С комм. О. Михайловой, Д. Драгунского, И. Бернштейна [с биогр. очерком М. Щукиной и ил. А. Капнинского]. М.: А и Б, 2017. С. 378–379.
Календарное творчество, заявившее о себе в начале советской эпохи, периодически переживает реинкарнацию – вновь и вновь появляются любители писать на тему красных дней календаря. Правда, нынешним авторам никак не удается вырваться из плена знакомых с детских лет образов и ритмов. Поэтому тексты к новым праздникам (например, Дню народного единства 4 ноября) пишутся сегодня по Маршаку и поются по Лебедеву-Кумачу.
Идеологическая ангажированность сочеталась в детских календарях с допустимой в реалиях советской жизни свободой. Дело не только в использовании эзопова языка, к которому вынуждены были прибегать советские писатели. Принцип альманаха, лежащий в основе календарных изданий, позволял редакторам сочетать различных по литературному ранжиру авторов. Это открывало дорогу в печать тем, кто не имел официального статуса детского писателя и не входил в обойму издаваемых Детгизом авторов (решающим для публикации было место в официальной иерархии Союза писателей) 108 . Еще до выхода собственных сборников новые авторы получали возможность публиковаться на страницах детских календарей, образуя неофициальное литературное содружество. В календарях увидели свет некоторые стихи Валентина Берестова, Эммы Мошковской, Ирины Токмаковой, рассказы Геннадия Снегирева и Виктора Голявкина, сказки Геннадия Цыферова и произведения других достойных авторов.
108
Недалек от правды насмешливый стишок, отражавший реальную ситуацию с публикациями авторов в Детгизе:
А попал в обойму кто?Лев Кассиль, Маршак, Барто.Шел в издательстве косяк:А. Барто, Кассиль, Маршак.Создавали этот стиль:А. Барто, Маршак, Кассиль(цит. по: Алексин А. Перелистывая годы: Книга воспоминаний. М.: Терра, 1998. С. 216).