Кругом измена, трусость и обман. Подлинная история отречения Николая II
Шрифт:
10 февраля Император Николай II подвергся сильному давлению со стороны М. В. Родзянко и Великого Князя Александра Михайловича{455}. Александр Михайлович в резкой форме потребовал от царской четы выполнения требований думской оппозиции, но получил холодный отказ{456}.
После этой встречи с царём и царицей Александр Михайлович написал письмо своему брату Великому Князю Николаю Михайловичу, высланному царём в имение Грушевку, в котором пришёл к выводу, что Император Николай II и Александра Феодоровна «уступят только силе». Великий Князь писал, что «вопрос стоит так: или сидеть сложа руки и
В чём заключались эти «героические меры», становится понятно из письма Великого Князя Александра Михайловича Императору Николаю II. Александр Михайлович выступал против введения Ответственного министерства и предлагал призвать к власти людей, «пользующихся доверием страны», а Думу — распустить{458}. Такая программа больше всего устраивала на тот момент А. И. Гучкова, который был хорошо осведомлён об этом письме от самого Великого Князя Александра Михайловича{459}.
Вполне возможно, что член масонской ложи розенкрейцеров Великий Князь Александр Михайлович был уже до революции связан с Бродвейской группой. Во всяком случае, в 20-е годы Александр Михайлович был приглашён в США для чтений лекций в баптистском храме на тему «банкротства современного христианства». Пригласили Александра Михайловича его «старые знакомые», среди которых были «хозяева международных банков, родом из Германии»{460}. Нетрудно догадаться, что это были ведущие представители Бродвейской группы.
Во время визита бывший Великий Князь был приглашён «группой видных лидеров нью-йоркских иудаистов» на «хороший кошерный ужин». Александр Михайлович сообщает, что это были известные раввины из Бруклина. Судя по мемуарам Великого Князя, предметом его разговора с иудеями была дискуссия о том, какое общество является более антисемитским: современное американское или дореволюционное русское. К слову сказать, до революции Александр Михайлович был ярым противником какого-либо ослабления черты оседлости и убеждал Государя ни в коем случае не давать евреям «никакого расширения или дарования новых прав. Нельзя давать милость именно той народности, которую русский народ ещё больше ненавидит вследствие отрицательного отношения к войне и сплошного предательства»{461}.
Через двадцать с лишним лет весьма болезненно относящийся к любым проявлениям юдофобии нью-йоркский раввинат по-приятельски дискутировал за «кошерным ужином» с представителем Дома Романовых, к тому времени почти полностью истреблённого не без участия выходцев из среды этого самого нью-йоркского раввината.
10 февраля 1917 года император Николай II принял председателя Государственной думы М. В. Родзянко, который потребовал от царя удаления А. Д. Протопопова и предупредил, «что не пройдет трёх недель, как вспыхнет такая революция, которая сметёт Вас, и вы уже не будете царствовать»{462}.
Однако Императору Николаю II нечего было опасаться разного рода заговорщиков и «реформаторов» в том случае, если бы ему была верна армия. Но как раз именно этот фактор и стал роковым как для Николая II, так и для монархии. Объективно к февралю 1917 г. против царя объединились представители думской оппозиции, крупного капитала, революционного крыла Думы и руководство Ставки.
Чрезмерная загруженность Императора Николая II общегосударственными и военными проблемами, его частые отъезды из столицы имели свои отрицательные стороны. И. Л. Солоневич писал, что «Государь Император
Эта загруженность привела к тому, что Император Николай II начал терять контроль над ситуацией внутри страны. При отсутствии должной деятельности соответствующих министерств и всё возрастающей активности деятельности думской оппозиции страна быстрыми темпами шла к социальной нестабильности. Впечатление от военных успехов дезавуировались оппозиционной пропагандой о «тёмных силах», «измене» и т. д.
Одним из важным факторов, призванных обеспечить победу в войне, Николай II считал «Священное единение» между властью и обществом. Поэтому Государь шёл навстречу оппозиции вплоть до готовности привлечения её представителей в состав правительства. Царь до конца был против роспуска Государственной думы. Но, несмотря на то, что Император Николай II был готов идти на большие компромиссы с оппозицией, он не собирался перед ней капитулировать.
Между тем думская оппозиция в лице Прогрессивного блока стремилась именно к свержению Монарха, а не к поиску компромисса с ним. Оппозиция была чужда идеи «священного единения». Также ей не нужно было участие в императорском правительстве. Все цели оппозиции были направлены на одно — захват власти. Таким образом, у Императора Николая II и оппозиции были противоположные цели. Царь стремился всеми силами одержать победу во внешней войне, оппозиция — во внутренней.
Великий Князь Кирилл Владимирович писал, что «Государь чувствовал, что может доверять лишь немногим из своего окружения»{464}.
Атмосфера политиканства разъедала русское общество. Великий Князь Александр Михайлович писал, что «политиканы мечтали о революции и смотрели с неудовольствием на постоянные успехи наших войск. Мне приходилось по моей должности часто бывать в Петербурге, и я каждый раз возвращался на фронт с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом»{465}.
Возмущение Великого Князя понятно, не понятно только, почему он вместо того, чтобы решительно пресечь подобную зловредную болтовню и немедленно организовать ей противодействие, отправляется на фронт «с подорванными моральными силами и отравленным слухами умом».
Все мысли и устремления царя сводились к одному: одержать победу в страшной войне. Будучи втянутым против своей воли в мировую схватку, Император Николай II понимал всю необходимость для России выйти из неё победительницей. Царь понимал то, чего до сих пор через сто с лишним лет не могут понять многие учёные мужи, рассуждающие о «ненужности» и «чуждости» этой войны для интересов России и её народа.
Император Николай II понимал, что для Запада эта война во многом была войной за русский рынок, для России — войной за будущее. Если бы царская Россия вышла победительницей из этого невиданного противостояния, она бы вступила в новый техногенный ХХ век, оставаясь самодержавной православной монархией, ещё более сильной и могущественной, и это обстоятельство не устраивало те силы, которые стремились к установлению нового мирового порядка. Вот почему Император Николай II столь прозорливо видел жизненную необходимость довести эту войну до победного конца. При этом царь стремился к победе, руководствуясь исключительно интересами России, её будущим как независимой и суверенной державы. Все же группировки и группы оппозиции в лучшем случае примешивали к этой цели свои личные амбиции, а в худшем — ставили свои амбиции, политические, общественные или коммерческие, на первый план.