Кругосветное путешествие юного парижанина
Шрифт:
В театре не было ни машинерии, ни декораций, ни осветительных приборов по той простой причине, что играли только днем. Ложи и ярусы тоже отсутствовали, оставался партер перед сценой.
Отталкивающая подробность, на которую наши друзья предпочли не обращать особого внимания: места для почетных гостей представляли собой человеческие черепа, насаженные на одноногую табуреточку из черного дерева, напоминавшую стульчик пианиста.
Владельцы оперных абонементов в Париже сидят в креслах, театралы из племени галамундо восседали на черепах… Помещение было невелико, но никто не жаловался. Каждый был полон гордости. Уж не по наследству ли переходили эти места?
Зловещие сиденья занимали не более дюжины зрителей. Прочие располагались на головах быков, держась руками за рога, — места для рядовых зрителей.
Ибрагим, куривший всегдашнюю жасминовую трубку,
У экваториальных племен нет никаких артистов. Выступать на сцене было исключительной привилегией монарха и знатных лиц. Почему бы и нет? Ведь любил Нерон играть в трагедиях, а Король-Солнце [140] не гнушался исполнением балетных партий в Версале.
140
Король-Солнце — льстивое прозвище, которое получил от придворного окружения французский монарх ЛюдовикXIV(1638— 1715), занимавший престол с 1643 года. Его царствование высшая точка французского абсолютизма, ему приписывается известное изречение: «Государство — это я». Для возвеличивания своей власти стремился максимально использовать науку, искусство, литературу, достигшие при нем весьма значительного расцвета.
Оперетта, комедия или комическая опера туземцам неизвестны, зато им привычна мелодрама [141] . Артисты изображают, стремясь к предельному правдоподобию, эпизоды войны, или охоты, или придворной жизни суверена; [142] именно последние и становятся основными сюжетами представлений.
Женщинам участие в театральных постановках строжайшим образом запрещалось — как в качестве актрис, так и в качестве зрительниц. Полные любопытства, они лишь толпились у входа в «театр».
141
Мелодрама — пьеса с острой интригой, резким противопоставлением добра и зла, преувеличенной эмоциональностью.
142
Суверен — носитель верховной власти.
…Занавес не поднялся, а раскрылся.
Зазвучала музыка. Боже, ну и умора! Виртуоз угольно-черного цвета, присев на корточки подле ящичка, оказавшегося, к величайшему удивлению европейцев, шарманкой [143] , стал крутить ручку, а инструмент начал с остервенением выплевывать европейские мелодии. Потрясенный Фрике узнал арию «Мои ягнятки», естественно, искаженную, фальшивую, изуродованную разлаженным инструментом, — предметом гордости монарха, полученным от Ибрагима десять лет назад в обмен на партию рабов.
143
Шарманка — переносной механический музыкальный инструмент, появилась в Европе в концеXVIIIвека.
Гамен не мог удержаться от смеха: отслужившая свой век рухлядь вдруг напомнила ему милый сердцу Париж! Гротескная [144] серенада [145] пробудила грустные и в то же время приятные воспоминания!..
Спектакль начался.
Сюжетом драмы явилось восхождение нынешнего монарха на престол. Его предшественник, по имени Каркоан, был свергнут Зелюко, и новый монарх после того, как свергнутому выдавили глаза, обошелся с ним так же, как Бикондо хотел обойтись с тремя европейцами.
144
Гротескный — уродливо-комический, причудливый.
145
Серенада — здесь: вечерняя песня, исполняемая на вольном воздухе.
В спектакле не говорилось о том, что неудачливого властителя съели: это было само собой разумеющимся. Может, сейчас его череп тоже одно из кресел партера?
Актер, представлявший Каркоана, появился справа от публики в окружении свиты. Одеяние его
С правой стороны сцены вошла группа вооруженных, но совершенно голых воинов. Наряд их предводителя представлял собой набедренную повязку из тростника, на которой висел нож, а на шее болтался обрывок веревки. Этим предводителем был Зелюко.
146
Мантия — широкая длинная одежда в виде плаща, надеваемая поверх другого платья.
147
Диадема — головное украшение в форме небольшой открытой короны.
Сцена представляла собой первый акт восхождения на престол, когда он, проданный в рабство, должен был отправиться в дальние страны, работать на плантациях сахарного тростника и кофе. Он же разбил оковы…
— Ну, это чересчур, — заметил Фрике. — Оковы — просто ловкий прием автора.
Черный Спартак [148] обратился к тирану с гневной речью. Тот же, настроенный весьма мирно, отвечал на все инвективы [149] монотонным речитативом [150] и гостеприимно угощал противников пальмовым вином и пивом из сорго.
148
Спартак (? — 71до н. э.) — вождь крупнейшего восстания рабов в 73 (или 74) году в Италии. Погиб в бою. Его имя до сих пор служит символом свободолюбия, мужества, физической мощи.
149
Инвектива — резкое выступление против кого-либо, оскорбительная речь, брань.
150
Речитатив — вокальная форма, воспроизводящая в пении интонацию и ритмику речи.
Зелюко и его сотоварищи не стали отказываться от угощения. Вскоре актеры захмелели, их жесты становились все более и более угрожающими: опьянение давало о себе знать.
Черные трагики позабыли о публике, нападки и проклятия сменяли друг друга. Экстравагантные [151] танцы перемежались с пением. Публика внимала, не переводя дыхания.
Претендент, уже абсолютно пьяный, подошел к монарху, снял с того диадему и водрузил на себя. Бедняга едва сопротивлялся.
151
Экстравагантный — причудливый, необычайный, обращающий на себя внимание.
— Трус! — воскликнул Фрике. Уверовав в собственную безнаказанность, Зелюко грубо сорвал с Каркоана красную мантию и завернулся в нее, точно дон Сезар де Базан [152] .
Это было слишком. Каркоан стал отбиваться от нападавших, призывая на помощь тех, кто оставался ему верен.
Итак, актеры на сцене разделились на два лагеря, потрясали копьями, рычали во всю глотку и только что на руках не ходили. Затем возникла монотонная дробь. Это местный барабанщик задавал ритм.
152
Дон Сезар де Базан-персонаж драматической пьесы Виктора Гюго «Рюи Блаз» (1838, русский перевод 1868).
Две группы медленно сходились друг с другом, расходились, становились крест-накрест, проходили друг сквозь друга и бормотали что-то нечленораздельное, взвивались вихрем, совершали прыжки, замирали с потрясающей точностью и безукоризненно повиновались сигналу предводителя. После упражнений следовало очередное возлияние. И полные калебасы быстро опустошались.
Количество потребленной жидкости устрашало. Пьяные актеры, изображая битву, совершали беспорядочные прыжки, способные вызвать зависть даже у профессиональных клоунов. Крики их резали ухо европейца и с наслаждением воспринимались туземцами.