Круиз по лишним проблемам

Андреева Валентина Алексеевна

– Вон урна. – Я ткнула пальцем в направлении полета рожка. – Ангину заработаешь.

Наташка отчаянно замотала головой и осторожно сглотнула. Смотреть на это безобразие не хотелось, а больше смотреть было не на что. Я решила немного отвлечься и обратилась к молодой женщине, тащившей в одной руке тяжелый пакет, в другой – упирающегося мальчонку лет пяти. Спросила, в каком магазине можно приобрести недорогую мужскую одежду. Народ здесь добрый, многословный, к моменту получения консультации Наташка либо поумнеет, либо проглотается.

– За угол… завернете, там… магазин «Любава»… – коротко сообщила женщина. Более длительному общению мешал Виталик, которого она, произнося эту фразу, трижды

серьезно тряхнула за шиворот. Мальчуган капризничал и предпринимал упрямые попытки сесть прямо на асфальтированную дорожку. Виталику просто не хотелось тащиться с мамой в больницу и битых два часа торчать там стойким оловянным солдатиком, прикованным к спинке отцовской кровати невидимыми, но чувствительными оковами. Все попытки бегства пресекались превентивно, то есть – заранее и хоть и легкими, но обидными шлепками. Претензии Виталик высказал без слез, капризным ревом. О том, как пройти к больнице, я спросила женщину не совсем осознанно и получила ответ уже с приличного расстояния: «А в больнице вещами не торгуют»!

Идея узнать о состоянии несчастной девчонки, попавшей под горячую руку киллера, пришла в голову мгновенно, несмотря на предупреждение Анны Михайловны о запрете на посещение. Может, удастся узнать какие-нибудь подробности от лечащего врача? Скажем, что действуем по просьбе друзей Стефании.

– Будем стоять и буравить глазами урну?! – раздраженно поинтересовалась Наташка, успев в рекордно-короткий срок покончить с остатками мороженого и последствиями. Пачка неиспользованных бумажных платков вместо использованных скомканных проследовала в урну. – Нет, это просто какое-то издевательство! – простонала подруга. – Я в этом городе последнее соображение теряю. – И в подтверждение своих слов, пристроила бумажные комочки в свою сумку.

Я не стала указывать ей на ошибку. Наталья и так переживает. Да если разобраться, обстановка в моей собственной сумке куда хуже. Больше года вожу в ней пачку Димкиной жвачки с мятой, которую терпеть не могу. При том, что на протяжении всего этого времени, он меня постоянно ею попрекает. Все недосуг выкинуть по назначению – прямо в любимого. То сумка далеко, то он, то обстановка не располагает, то все та же забывчивость.

– За какой нам угол? Направо или через дорогу? – Наташка гримасничала перед зеркалом, пытаясь убедить себя в неотразимости. – Не буду подкрашивать губы, они еще остатками шоколада пропитаны. Так где твоя «Любава»? Странное название магазина для мужской одежды. Ладно бы «Любав».

– Может, сначала забежим в больницу?

– Не «может»! А вдруг нам оттуда придется уносить ноги?

– Чьи?..

Я не очень вслушивалась в слова подруги, мысленно была уже в больнице.

– Ир, ну не тупи, а! Честное слово, в этом городе все мысли набекрень. В больнице или на ее территории могут находится убийцы, прикатившие добить Стефку или отловить кришнаита. Да та же Мотолола. Это место общественного пользования. Можешь дать гарантию, что никто из киллеров не знает нас в лицо?

– Ты права, – промямлила я, удивляясь тому, что соображаю хуже Наташки. Этот город точно притупил мою интуицию. – Вперед и направо, – сказала я, отнимая у подруги зеркальце. Хотелось убедиться в том, что моя физиономия ничуточки не изменилась и принадлежит именно мне. – «Свет мой, зеркальце, скажи, да всю правду доложи…», – прошептала я, пытаясь в него заглянуть.

– И так хороша! – послышалось строгое замечание подруги, и зеркальце решительным закидоном перекочевало в ее косметичку. – Нечего пугать себя перед ответственным делом. В таком виде тебе легче сойти за опухтинку, чем за столичную штучку.

Магазин оказался большим, современным и затоваренным всем, что душа пожелает. Моя и Наташкина души были широкими и желали

многого, а самое замечательное – при расчетах можно было воспользоваться пластиковой картой нашего типа. Это нас и сгубило. На кассе выяснилось, что мы, исчерпав свой лимит, нечаянно «влезли в карман» к кришнаиту. Попробовали подвести оправдательную платформу этому неприятному казусу, долго рассуждая на тему, что меценат Паша, вопреки нашему желанию разорившийся нам на одежду, спалил все подарки на гарнир к сгоревшему шашлыку. Не сам, конечно, но ведь пожар случился именно в его джипе. А так как меценат Паша когда-то был другом детства Сережи… Словом, друзья, пусть и бывшие, должны нести ответственность друг за друга. Тем более что деньги мы позаимствовали исключительно в долг. Причем не такие уж и большие. Да и Сергея Юрьевича приодели. К тому же продовольственную программу выполнили. А главное, уложились в срок, влетели в магазин почти перед закрытием. Пусть скажет спасибо, что не разорились на мобильный телефон. А ведь была идея. Отказались от нее только потому, что не помнили номера мобильных родных и друзей. А домой названивать бесполезно, никто не отзовется. Да и завтра в обратный путь.

Об этом же мы с Наташкой рассуждали, сидя в салоне-парикмахерской при «Любаве», наповал сраженные действующими в нем расценками. Стрижка, окраска волос вместе с тонированием или колорированием стоили в два раза меньше, чем в Москве. И хоть нам никогда в голову не приходило приобщиться к этим услугам (исключая естественное время экспериментов – молодость), не воспользоваться преимуществом в ценах не могли.

Шагая с покупками по направлению к больнице, мы без конца любовались на себя в окна местных домов, благо располагались они достаточно низко. Кроме нас самих на дело рук мастеров салона некому было любоваться. Двух собак, с высунутыми от жары языками, лениво перебегавших проезжую часть улицы, мы совершенно не интересовали. Самолюбование притупило бдительность. А тут еще оторвалась ручка у моего пакета. Наташка сунулась в сумку искать запасной, я терпеливо ждала, придерживая все пакеты ногами, и, скосив глаза по максимуму, пялилась на свой профиль в очередное окно. На втором этаже все окна были распахнуты настежь. Судя по вывеске над входом, они принадлежали фирме по пошиву домашних тапочек. Стрекот швейных машин говорил о бесперебойности этого процесса.

Наташка неожиданно выпрямилась и, не мигая, уставилась вперед. Наверное, запамятовала, куда сунула пакеты. Не знаю, сколько бы она так стояла, но тут произошло нечто странное. Достигший ушей посторонний звук, раздавшийся со стороны перекрестка, я мысленно отметила, как удар одного тупого предмета о другой, не менее тупой, и даже не стала оборачиваться, несмотря на повторный удар. Наташка тоже не обернулась. Ей это было ни к чему, ибо она давным-давно стояла лицом к перекрестку. Взглянув на это лицо, я сразу поняла, что сделала правильный выбор. Ничего хорошего подруга не увидела. Уехавшая вниз нижняя челюсть ее совсем не красила.

– Только не говори, что это авария со смертельным исходом, – заискивающе улыбаясь, попросила я.

– Нет… не скажу… что это авария… со смертельным… – Наталья с трудом роняла слова. Словно училась говорить заново. – Это… Это умышленный наезд!!! Блин! Скорее всего, со смертельным исходом.

Переход от заторможенного состояния в резко возбужденное у подруги был слишком короток. Все окна второго этажа домашних тапочников в один миг обросли женскими головами. Еще через мгновение смолкли швейные машины и человек шесть работниц в синих халатах выскочили на улицу. Следом вылетела, надо думать, администрация в одинаковых легких костюмах. Высокий женский голос, временами переходя на визг, требовал по телефону машину «Скорой помощи».