Круиз 'Розовая мечта'

Бояджиева Мила

...Варя, Варенька, чистая, нежная! Привет Алупке, Черному морю, солнцу, которым я жестоко завидую. Видеть тебя, слышать, касаться бесстыдным взглядом, робкими губами - ах, это стало сладким безумием моей жизни, её знамением... Считаю дни до встречи. Осталось семь...

...Схожу с ума, бешусь. Родная моя! Голова кругом, сердце прыгает, словно Трезор в своей будке - бушует, ревет, готовый сорваться с цепи... Еще три августовских дня - и ты моя! Возлюбленная супруга, мать наших будущих детей... Верный товарищ, рядом с которым я стану зорче и уверенней смотреть вдаль, честнее и мужественнее оценивать прошлое - грандиозную историю нашей молодой Великой Страны!"

Я

отложила листки, мучимая противоречивым чувством. Документы тех лет потрясли меня невероятной смесью подлинности и лжи, героического и фальшивого. Великий иллюзион процветания и могущественную фабрику смерти творили одни и те же люди! Невероятно...

– А ведь он искренен, когда говорит о "Великой стране". Историк, ученый - не ведал о ГУЛАГе, о палаческих методах, которыми эта история создавалась? Невозможно!

– Слав, ты же психиатр и давно знаешь о самогипнозе и социальной мимикрии. Они - эти ученые интеллигенты должны были не просто выжить в стране террора, они хотели выйти из бойни чистенькими, считая себя героями и творцами совершеннейшего в мире человеческого общества. Психика приспосабливалась к условиям выживания, создавая системы защиты от правды. Для них - творцов нового общества, объективной реальности просто не существовало. Ее заменила вера в социальную целесообразность.

– Но ведь были и другие - не желавшие выживать за счет операции над собственной совестью и разумом!

– Были и сейчас есть.
– Сергей сидел, понуро опустив плечи.
– Это ведь проблема вечная - выживание за счет сделки с собственной совестью.

– Что ты имеешь в виду? Полагаешь - можно быть либо циником, сознательно идущим на компромисс с совестью ради личного процветания, либо слабоумным дурачком, юродивым, служащим добру и справедливости?
– Завелась я, понимая, что разговор уже идет не о верном сталинце Васо, а о нас самих.

– Чаще всего, человек ухитряется соединить эти подходы - в чем-то обманывает себя, в чем-то убеждает, приспосабливается, оставаясь самим собой.

– Ты это о себе? Удобная философия.
– Не отступила я, намеренная разоблачить новые принципы Сергея до конца.

Он спокойно покачивался в кресле, глядя в цветущий сад.

– Прежде всего, о нашем влюбленном. Вот Этом, что страстно мечтал через три дня жениться на "своей лапушке". Ведь он не женился, правда? А почему? Девушку сбил трамвай? Она неловко прыгнула с парашютной вышки или, возможно, утопилась в пруду, освистанная зрителями?
– С горькой усмешкой он вытряхнул на стол оставшиеся листки и, просмотрев их, снова упаковал в сверток.
– Жаль, что тут нет последнего письма Васо, отправленного в НКВД, где он признает, что всегда подозревал оперную певицу варвару Дарье в причастности к антиправительственному заговору. Вот так-то! Кто-то оклеветал голосистую Вареньку - может, конкурентка по сцене, не поделившая с ней роль, а может, офицер "органов", не сумевший добиться её благосклонности... Мужественного историка прижали, припугнули и внушили, что он - верный борец за идеи социализма и дело товарища Сталина - должен уметь жертвовать личными чувствами. Которые и так уже завели его в "троцкистскую топь".

– Тебе много известно о моей семье. Основательно изучил архив, прежде чем жениться. Не хотел себе "трудовую биографию" марать?.. А как насчет убитого при попытке бегства из тбилисской тюрьмы Георгия Каридзе?

Сергей пожал плечами:

– Разумеется, дело шито белыми нитками. Стандартный метод расправы с неугодными тогдашнему режиму людьми.

– У меня появились кое-какие

новые данные по этому давнему делу. Я не собираюсь затевать расследование и судебный процесс. Но мне очень важно знать правду. Не об отце - я не сомневаюсь, он не был хулиганом. Хотелось бы получше узнать и других, замешанных в этом деле людей.

Сергей насторожился:

– Сашка назвал какие-то имена? Или, может быть, в этом деле скрывается ещё один архив?

– Саша сказал, что дом крепкий, а в отремонтированном подвале будет бассейн, так как грунтовые воды здесь проходят очень высоко...

При мысли о подвале меня охватил страх. Я почувствовала себя щепочкой, которую несет куда-то мощный поток, противостоять которому я не в силах. Я действовала как зомби, запрограммированный на определенную цель. Моей целью был подвал, и к ней, сама того не сознавая, я шла, повинуясь чьей-то воле.

– Давай опустимся, поглядим. Возможно, там уже потоп.
– Странно улыбаясь, предложил Сергей, накидывая на плечи куртку.

– Что-то у тебя карман сильно оттянут - золото, деньги?

– Я ж "пушку" прихватил, ты сама просила. Фонарик брать?

– Электричество провели. Полный комфорт.

Молча мы открыли тяжелую дверь и спустились вниз по заново положенным цементным ступенькам. Я щелкнула выключателем, представляя Сергею маленькую оштукатуренную и побеленную комнату. Не считая обогревателя и заляпанного краской табурета, оставленного рабочими, в комнате ничего не было.

– Уютно.
– Усмехнулся Сергей.
– Тепло, сухо.
– Усевшись на табурет, он рассматривал меня, словно профессор.
– Что ты задумалась, Слава? Я знаю, нам необходимо серьезно поговорить. Но завтра ты улетаешь, а я пока, увы, не могу объяснить тебе ничего вразумительного. Хотя, думаю, скоро буду иметь много интересных фактов.

– Я никогда не требовала у тебя фактов. Ты убедил меня, что они относятся к роду "закрытой информации" и безоговорочно доверяла тебе.

– Что же изменилось? То, что ты полюбила другого, а он внушил тебе поступать со мной так, как твой дед с Варей? Убедил тебя, что я недостоин любви, привязанности, доверия... Ты не знаешь полутонов, Слава, как твой пылкий отец. Если не задушевный друг, то обязательно злейший враг... Я стал врагом... Жаль.

Он сгорбился на табуретке, став маленьким и слабым. Только теперь я заметила, как он похудел за последние месяцы. Но его правая рука лежала так, чтобы моментально, не раздумывая, выхватить пистолет. Остановиться я уже не могла. Решительный момент настал - ничего недоговоренного между нами теперь не останется. Чем бы ни пришлось оплачивать правду - её час пробил.

– Совсем недавно мне не пришло бы в голову, что я могу полюбить другого. Но это случилось...

Отойдя от двери, я прижалась спиной к холодной стене, чтобы не поддаться слабости, не сбежать, не завершив своего суда.

– Ты должен принять решение, Сергей. Выслушай все: я - плохая жена. И, кроме того, я - твой злейший, смертельный враг, готовый на все... Нет, нет, выслушай, не прерывай... Я знаю, что гибелью моего отца ты оплатил свою карьеру. Мне известно, что всю операцию в Стамбуле провел ты - "подставил" Аркадия и затем, уже здесь, продолжал вписывать жуткие страницы в его "черное досье". Смерти Иры, Игоря, Юры, теперь Аськи - твоих рук дело! Твоих!
– Я сделала шаг вперед, наступая на молчавшего Сергея.
– Ты слишком долго и старательно носил маску зверя. Она приросла, стала твоим лицом... Истерически хохоча, я приближалась к нему.
– Стреляй, стреляй, сатана... Ты - нелюдь, Черт!