Крупнейшее поражение Жукова Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г.
Шрифт:
Жукова давно злило ужасающее отсутствие артиллерийской поддержки в 20-й армии. С тех пор, как два дня назад у мостов через Вазузу воцарился хаос, артиллерия так и не смогла переправиться через реку и занять позиции для поддержки наступления подвижной группы. Даже сейчас лишь несколько батарей сумели преодолеть замерзшую водную преграду. Конев и Кирюхин объясняли, что непрекращающийся артиллерийский огонь многочисленных немецких опорных пунктов сделал выдвижение артиллерии на новые позиции в лучшем случае рискованным, а чаще всего — абсолютно невозможным. Жуков возражал, говоря, что выход есть, — уничтожить немецкие анклавы, а тем временем приказывал артиллерии продвигаться вперед любой ценой.
Сама подвижная группа 20-й армии была рассеяна: одна ее половина все еще находилась на предмостном плацдарме с генералом Крюковым, а вторая, под командованием полковников Армана и Курсакова, — к западу от дороги Ржев-Сычевка. Каким-то образом эти две половины предстояло объединить в новое целое, либо завершив пересечение шоссе, либо вернув обратно выдвинувшиеся
По прибытии в штаб Калининского фронтаЖуков встретился с генералом Пуркаевым и проинструктировал его насчет действий фронта в интересах сил Конева. Одновременно он принял окончательные решения о будущих операциях 20-й армии.
Позднее вечером, передав новые приказания Коневу, незадолго до ежевечерней встречи со Сталиным и офицерами Генштаба в Ставке Жуков позвонил Сталину и отчитался о действиях минувшего дня и новых планах. Он подробно доложил о боевых успехах в секторах 41-й и 22-й армий, но на вопрос о боях в секторе 20-й армии скупо сообщил, что тактическая оборона немцев почти разбита, однако следующий день придется потратить на закрепление успеха подвижной группы. Жуков не скрыл, что немцы упорно защищают свои опорные пункты, и на этом основании потребовал у Ставки свежие стрелковые части. В привычной манере Сталин принялся торопить Жукова, с умыслом напоминая о непрерывной череде удач Василевского на юге, но решительно отказывался выделять новое подкрепление, пока Жуков не продемонстрирует более значимые достижения.
Уже собираясь уходить, Жуков задумался о том, что реальная ситуация гораздо опаснее той, которую он обрисовал Сталину. Он понимал, что 6-й танковый корпус может попасть в окружение и не сумеет вырваться из него. Значит, считал он, утром предстоит принять гораздо более трудные решения. Быстро вернувшись на КП, он приказал Коневу и Кирюхину отправить Арману срочную депешу: «В ночь с 28 на 29 ноября вырваться на восток, пересечь дорогу Ржев-Сычевка и закрепиться в районе Арестово. <подпись> Жуков». Направляясь к себе, он искренне надеялся, что Арман сможет выполнить приказ. А если нет, только успешный удар по направлению Белого позволит Жукову и Коневу загрести жар чужими руками.
Глубокий удар у города Белый
25 ноября
Передовой КП 6-го сталинского сибирского добровольческого стрелкового корпуса был продуманно размещен на краю замерзшего болота, рядом с группой деревьев, выдающейся на юг со стороны большого леса примерно в трех километрах к западу от дороги Белый-Демяхи. КП был надежно замаскирован сухой болотной травой и снегом, защищенные ходы сообщений вели на север к еще более густой сети окопов, уводящих к западной окраине леса. Таким образом, находясь всего в одном километре по прямой, через заснеженные поля, от передовых позиций, КП корпуса был сравнительно хорошо защищен от огня немецкой артиллерии, регулярно простреливающей опушку леса в надежде засечь КП или застать врасплох одного из его высокопоставленных обитателей. Несмотря на ранний час, на КП суетились связные, разнося отданные в последнюю минуту приказания. Оставалось всего полчаса до того момента, как сигнальные ракеты возвестят начало оглушительной артподготовки 41-й армии. Генерал-майор Г.Ф. Тарасов, командующий 41-й армией, и командир артиллерии присоединились к генерал-майору С.И. Поветкину, командующему 6-м стрелковым корпусом, и его штабу, чтобы проработать последние детали наступления и увидеть первые результаты продолжительного и трудоемкого планирования. А в это время тысячи солдат в лесах и болотах справа и слева от КП только что узнали, что многочасовое мучительное продвижение вперед было не просто муштрой. Через несколько минут им представлялась возможность проверить на прочность и сокрушить немецкую оборону вдоль пресловутой дороги на Белый. Во время кратких собраний в районах сбора политруки подразделений подробно и со всей ответственностью объяснили, чего ждут от солдат Родина и партия. После обязательной части выступления политруки перешли к практическим вопросам и напомнили собравшимся о том, сколько человек пало на этой земле.
Сегодня, объясняли они, каждому солдату представляется шанс отомстить за былые поражения и одновременно заставить фашистов поплатиться кровью за страдания, причиненные советскому народу. Ненависть, страх, презрение, месть — разницы нет — одинаково хорошо побуждали армию
Тарасов внимательно слушал Поветкина, вновь излагающего свой план и варианты введения в бой бронетехники Соломатина совместно с наступающей пехотой. Казалось, все в порядке. Обеспокоенный размышлениями о крепости обороны противника, командующий 1-м механизированным корпусом генерал Соломатин выбрал второй вариант введения своего корпуса в бой, и теперь ему предстояло возглавить атаку двух танковых бригад и механизированной бригады (53). Артиллерия пристрелялась, саперы выполнили свою опасную работу в полях и на широкой низменности вдоль линии фронта, а несколько часов назад разведотряды прощупали немецкую оборону на всем участке фронта. В темноте падал легкий снежок, смягчая резкие очертания окопов, причудливо сломанных деревьев, заледеневших краев воронок. Тарасов был доволен. Все прошло по плану, теперь массированным соединениям предстояло пересечь открытую местность, перейти через дорогу и очутиться в лесополосе, маскирующей главный оборонительный рубеж противника. Очутившись в этой зоне поражения, бронетехника Соломатина наверняка посеет в ней панику. Тарасов знал, что почти половину выбранного для прорыва сектора защищают солдаты немецкой 2-й авиационной полевой дивизии, эрзац-войска, пожертвованные маршалом авиации Германом Герингом для наземных боевых действий. Тарасов и его штаб презрительно именовали эти наскоро обученные части «румынами группы армий „Центр“». Тарасов рассчитывал, что они падут под натиском, как неделю назад пали настоящие румыны на Дону, но втайне сомневался в этом.
Минуты убегали, Тарасов с тревогой думал о немецких оперативных резервах. Он мог представить себе, как его войска с легкостью сметают несколько пехотных полков, стоящих в обороне южнее Белого, но его беспокоили недавние донесения партизанской разведки, в которых упоминались перемещения немецкой бронетехники из Сычевки в район Владимирского. Если донесения верны, думал Тарасов, значит, Соломатину придется действовать стремительно, прорывая тактическую оборону противника, пока не вмешалась немецкая бронетехника. Мысленно Тарасов оплакивал потерю второго механизированного корпуса. Теперь придется долго колебаться и ломать голову, прежде чем ввести в бой две дополнительных механизированных бригады там, где они нужнее.
Пока Тарасов и Поветкин беседовали в относительной безопасности своего хорошо оборудованного КП, менее чем в 500 метрах в сторону фронта полковник Виноградов, командир 75-й стрелковой бригады, пристально смотрел в бинокль поверх бруствера у гораздо более примитивного блиндажа, который служил ему командным пунктом (54). Несмотря на серьезный риск и неоднократные призывы к командирам лучше заботиться о собственной безопасности, Виноградову нравилось быть впереди, чтобы следить за ходом действий. Он покинул надежный глубокий блиндаж, чтобы следить за боем своих четырех стрелковых батальонов со сравнительно открытой позиции, оборудованной на замерзших болотах в тылу 2-го батальона, наступающего в центре боевого порядка бригады. На своем участке фронта Виноградов едва различал туманные согнутые фигуры ротных и батальонных командиров: они пробегали по позициям, внося последние поправки в порядок атаки. Виноградову представлялось, как вне зоны видимости, за линией фронта, вооруженные кусачками и взрывчаткой саперы деловито расчищают проходы через заграждения противника. Время от времени тишину нарушали отдельные выстрелы или глухие взрывы, свидетельствующие либо о нервозности немецких часовых, либо об успешной работе или роковой ошибке сапера. Периодически взлетала немецкая сигнальная ракета, которую тут же поглощали предрассветная мгла и легкий снегопад. Несмотря на все старания, противникам почти ничего не удавалось разглядеть, и у наступающих и обороняющихся разыгралось воображение.
Виноградов бросил взгляд на часы. Как только длинная стрелка упала на цифру шесть, небо осветилось, воздух задрожал от какофонии глухих выстрелов, за которой последовал пронзительный визг тысяч снарядов. «Началось», — пробормотал он себе под нос, инстинктивно приникая к земле перед блиндажом. Земля задрожала, как при сильном землетрясении, неясные вспышки взрывов разорвали темное небо на горизонте. Казалось, целую вечность Виноградов и сотни солдат лежали, скорчившись, в окопах, не двигаясь и прислушиваясь к обнадеживающему грохоту орудий. Все они ценили защитную стену огня, вставшую перед ними, но вместе с тем понимали, что произойдет, когда эта стена переместится в сторону немецких укреплений, а потом огонь прекратится. Тогда им предстоит узнать извечную участь пехотинца.
Незадолго до 9:00, когда взрывы затихли вдалеке, окрестности огласили залпы «катюш». Через несколько минут батальонные и ротные командиры инстинктивно приподнялись, выбрались на брустверы перед окопами и пронзительно засвистели. За ними последовали массы пехотинцев в белых маскхалатах, с хриплым криком «ур-ра!» Вскоре звуки орудий сменились хором солдатских голосов, перебиваемым отрывистым треском автоматных и пулеметных очередей. Когда первые цепи растворились в предрассветной полутьме, с флангов сектора Виноградова двинулись в атаку танки вместе с пехотой, бегущей рядом или едущей на броне. Виноградов молча наблюдал, как танки скатываются под уклон по замерзшим полям, к немецким позициям вдоль злополучной дороги на Белый. Вместе с начальником штаба Виноградов приготовился последовать за ними вечером, как только Соломатин введет в бой главные бронетанковые силы.