Крупская
Шрифт:
Крупская позже писала Алексею Максимовичу Горькому о своем нервом публицистическом опыте: "…Вспомнилось, как в 1900–1901 гг., когда я добывала ссылку в Уфе, прочла я начало Ваших "Троих", и так это меня захватило, что я в Самарскую газету даже что-то написала, хотя тогда я была еще совсем непишучая. Несуразное, вероятно, что-нибудь написала. Литературу тогда ужасно любила, читала — все на свете забывала".
Подходил конец ссылки, с каждым днем таял календарь, приближая радостный день отъезда.
За тысячи километров от Уфы ждет и волнуется Владимир Ильич, считает оставшиеся до встречи месяцы, недели, дни. Так, 27 января 1901 года он пишет матери: "До срока Наде осталось уже меньше 2-х месяцев: скоро она поедет и, конечно, увидится
В письме от 9 февраля Владимир Ильич просит мать заранее подать прошение в департамент полиции, чтобы Надежде Константиновне разрешили остановиться у нее в Москве на несколько дней. 20 февраля — "Скоро конец Надиного срока (24.III по здешнему, а по вашему 11.III). На днях пошлю прошение о выдаче ей паспорта". [18] Ни в Мюнхене, ни в Праге не оказалось русского консула, и для того чтобы засвидетельствовать подписи в прошении о заграничном паспорте, Владимир Ильич выехал в Вену.
17
Ленин В.И. Поли. собр. соч., т. 55, с. 202.
18
Ленин В.И. Полн. собр. соч., т. 55, с. 204.
В одной из книг, посланных через знакомого "земца" официальным путем, Владимир Ильич сообщил жене свой подробный адрес, написал, как лучше ехать.
Надежда Константиновна рвется на волю. В ее письмах, хочет она или не хочет, прорываются романтические нотки. Так, она пишет Марии Ильиничне: "…у нас все по-старому, разве вот солнце светит как-то радостно, по-весеннему, а я о весне мечтаю, нет-нет и возвращаюсь к мысли: полтора месяца, а там… там я вовсе поглупею от радости, особенно, когда допутешествую до Володи… Стало тянуть на улицу, иногда вместо того, чтобы за работу сесть, отправляюсь бродить по улицам, а то как-то с утра за чтение романа взялась".
В следующем письме младшей сестре Ленина Крупская пишет: "Остался один месяц. Не правда ли, чудесно? А когда-нибудь будет и один день! Да, все будет".
Приближался этот долгожданный день — 11 марта 1901 года. Как и в Шушенском, не стали ждать ни часа. Все заранее было упаковано, багаж отправлен, билеты куплены. Заранее обо всем условились с друзьями: и об адресах, и о транспорте, и о распространении газеты. В последний вечер все друзья группами и поодиночке побывали у Надежды Константиновны. Было и грустно и радостно. Со многими она простилась навсегда, не дожили они до Великого Октября, но отдали победе революции все свои силы, свою жизнь.
Надежда Константиновна и Елизавета Васильевна выехали прямо в Москву. Крупская хотела сначала заехать в Астрахань к Л. М. Книпович, да вдруг почему-то перестал последние недели писать Владимир Ильич, и тревога звала туда, к нему. На несколько дней задержались в Москве у Марии Александровны. В те дни она жила там одна — Мария Ильинична была арестована, Анна Ильинична уехала за границу. Встретились тепло, очень они любили друг друга. Часами разговаривали о прошлом, о настоящем и будущем. Мария Александровна просила Наденьку и в дальнейшем писать ей такие же подробные письма, как она писала из Шушенского. Обещала ей это Надежда Константиновна от всего сердца, обещала также беречь сына.
Надежда Константиновна завезла в Петербург Елизавету Васильевну, так как не знала, где и как они будут жить за границей, устроила ее там и поехала к Владимиру Ильичу.
Как позднее выяснилось, "земец" зачитал книгу, где был дан Владимиром Ильичей точный адрес, и Надежда Константиновна выехала из Петербурга в Прагу, дав предварительно телеграмму. Она была убеждена, что Владимир Ильич живет там под фамилией Модрачека, так как на это имя она посылала ему письма из Уфы. В Петербурге было еще холодно
С тревогой приближалась Надежда Константиновна к границе Российской империи. А вдруг жандармы передумали, отнимут заграничный паспорт и найдут ей совсем другое местожительство? Однако все обошлось благополучно. Она была свободна!
Вот и Прага. Надежда Константиновна со всеми своими корзинами и чемоданами вышла на перрон. Ее никто не встречал. Постепенно перрон пустел, а Владимира Ильича все не было. Вот она осталась одна. Наконец попросила носильщика помочь нанять извозчика. Смущенно посматривала Надежда Константиновна на его блестящий цилиндр и невозмутимое лицо. Ехали через весь город, тревога мешала Крупской любоваться старинными улицами, великолепными мостами, средневековыми соборами. Нужный дом оказался на рабочей окраине в узком переулке. Быстро взбежала Надежда Константиновна на четвертый этаж, перевела дух, постучала. Дверь открыла беленькая чешка, очевидно хозяйка квартиры. Крупская так описывает этот эпизод: "Я твержу: "Модрачек, герр Модрачек". Выходит рабочий, говорит: "Я Модрачек". Ошеломленная, я мямлю: "Нет, это мой муж". Модрачек, наконец, догадывается. "Ах, вы, вероятно, жена герра Ритмейера, он живет в Мюнхене, но пересылал Вам в Уфу через меня книги и письма".
До поезда в Мюнхен был целый час. Модрачеки приняли Надежду Константиновну очень радушно.
В Мюнхене ее, конечно, никто не ждал.
Во избежание очередных недоразумений она сдала свой багаж на хранение и по адресу, данному Модрачеком, поехала в трамвае. Пассажиры с нескрываемым изумлением рассматривали ее "сибирский туалет". В Мюнхене было уже тепло, ходили в одних платьях, а Крупская все еще была в своей шубе.
Знание немецкого языка пригодилось. Без особого труда она нашла и нужную улицу и дом, но квартира № 1 оказалась типичной баварской пивной. К счастью, посетителей было мало, так что последующая сцена почти не имела зрителей. За оцинкованной стойкой, уставленной пивными кружками, стоял огромный толстый немец с полотенцем через плечо — хозяин пивной. Надежда Константиновна нерешительно подошла и в ответ на его удивленный взгляд проговорила: "Я хотела бы видеть господина Ритмейера". Тот радушно раскланялся: "Это я". Едва нашла она в себе силы прошептать: "Нет, это мой муж". Последовала немая картина в гоголевском стиле. На помощь пришла жена трактирщика. Окинув гостью внимательным взглядом, она всплеснула руками: "Вы, наверное, жена герра Мейера. Он ждет жену из Сибири".
В сопровождении фрау Ритмейер Надежда Константиновна последовала во двор, на задворки огромного дома. Обстановка показалась ей неуютной и необитаемой. Постучали, знакомый голос ответил: "Прошу". Войдя, она увидела за столом Владимира Ильича, Анну Ильиничну и Мартова. Услышав радостные возгласы, хозяйка тактично удалилась. Посыпались взаимные вопросы. "Что же ты не написал, где тебя найти?" — спросила Надежда Константиновна. Владимир Ильич удивился: "Я все написал, три раза в день ходил тебя встречать". Тут-то и выяснилось, какую каверзу подстроил "земец", "зачитавший" переданную для Надежды Константиновны книгу.
Начались долгие годы эмиграции.
"ИСКРА"
Первое время по приезде Надежды Константиновны Ульяновы жили в маленькой комнатке, которую сняли по объявлению у многодетной рабочей семьи. Кругом была "страшная" чистота, но изо всех углов проглядывала беспросветная бедность. Дети скоро полюбили Надежду Константиновну. Она завела свое хозяйство и поэтому часто появлялась на кухне, где практически ютилась вся семья. Очень воспитанные, дисциплинированные, ребята сначала встречали ее молча и настороженно, а затем стали с увлечением рассказывать ей о своих делах. С пристрастием расспрашивала Надежда Константиновна старших о школе, о преподавателях, о предметах, которые они проходят. Внимательно читала их учебники.