Крушение иллюзий
Шрифт:
Тогда почему у него так скверно на душе?
Если есть сомнения — сомнений нет!
На территорию он проник через лаз, которым пользовались желающие уйти в самоволку, перед этим он целый час лежал на земле и пытался найти тех, кто наблюдает за лазом в готовности открыть огонь, — и не нашел. Он прекрасно знал всю территорию части — в конце концов, он сам участвовал в разработке мер безопасности для нее.
Где? Штаб? Нет, в штабе не рискнут? Казармы? Может быть, но слишком много солдат, неужели все продались — сборная
Ага…
Было темно, и подполковник передвигался от одной стены к другой, от одного куска черноты к другому, избегая кругляшей света из-под висящих фонарей в абажурах. У него был прибор ночного видения — тоже из дома, и игра была нечестной, он просто видел то, что впереди, так же четко, как днем, видел он и зеленый луч, показывающий, куда нацелено его оружие. Единственное, что не решил еще — что делать, если его обнаружат. В конце концов, он здесь для того, чтобы учить этих людей, а не убивать. Сказать, что это внеплановые учения.
Единственно, в чем он убедился, — учениями тут и не пахнет. Ни кареты «Скорой», ни суеты у казарм, ничего такого, что должно было бы сопутствовать расстрелу сослуживцев.
Значит, что-то и впрямь произошло.
Перейдя посыпанную мелким гравием дорожку, — он клял себя за то, что именно по его приказу здесь был мелкий гравий, он не глушит шаги, как песок, — подполковник прижался к стене склада, потом продвинулся на несколько метров вперед, встал на колено, осторожно выглянул.
Часовые. Как и полагается, двое, автоматы, примкнутые магазины.
Всё? Да нет…
Первого часового он знал. Второго — никогда не видел в части, форма на нем сидела так, как она сидит на гражданском. Но — у него был автомат, и он стоял у склада, полного оружия и боеприпасов. Посторонний — на территории особой воинской части.
Подполковник достал расческу, обычную китайскую пластиковую расческу, провел по ней пальцами особым образом — звук был примерно таким, какой издает одна из местных змей, очень ядовитая. Еще раз… Еще.
Часовой выглянул из-за угла, осторожно выглянул, держа наготове оружие, но подполковник все-таки превосходил его и в боевом опыте, и в арсенале имевшихся у него приемов. Часовой увидел лежащего навзничь человека… кого именно, было плохо видно. Вывод напрашивался простой: змея, человек без сознания — человека укусила змея. Часовой сделал шаг, потом еще один — и тут лежащий навзничь человек взметнулся, ухитряясь ударить его ногой из лежачего положения. Часовой полетел на землю, и неизвестный прыгнул на него.
Подполковник наскоро обыскал его — ничего интересного, автомат и пистолет, редкий пистолет АПБ, русский бесшумный пистолет, которые тут остались еще со времени русского присутствия. Пистолет он забрал, незадачливого часового связал и заткнул рот.
— Э, ты кто?
Подполковник резко, одним движением кисти, схватил, сколько смог мелкого гравия, который был здесь везде, и бросил в лицо тому, кто спросил его об этом. Потом бросился на него… точно, гражданский, военный бы успел выстрелить, при равном профессионализме проверяемый никогда не опередит с выстрелом проверяющего. Но он должен быть — профессионализм.
А в данном случае его не было.
Кто это такой — подполковник спрашивать не стал, в любой момент
Всё? Нет, не всё, еще кое-что… Лучше перестраховаться.
Помещение, где хранилось оружие, строили русские, и поэтому это был не быстровозводимый ангар или здание из плит, а капитальный, низкий и длинный барак с солидными дверьми. Каптенармус должен был находиться в угловом помещении, там было небольшое, с мутным стеклом окно. Через него заглянул подполковник и увидел то, что опасался увидеть, — Газиза, сидящего на отставленном к стене стуле, руки у него были заведены назад, наверняка связаны. Еще в небольшом, угловом помещении было двое солдат с автоматами, причем один непрестанно смотрел на дверь, единственную, — а в любой момент мог посмотреть и в окно.
Решив, что выхода другого нет, в помещение «нормально» не проникнуть, а того, что он видел, достаточно, — подполковник прицелился в одного из солдат из пистолета. Пистолет с глушителем, звук разбитого стекла — вряд ли кто услышит.
Войдя в каморку каптенармуса, подполковник заметил то, чего он не заметил, когда смотрел в окно. У обоих солдат, которых сейчас роднило то, что они были мертвы, — было еще кое-что общее. Черные повязки, вырезанные из какого-то дешевого материала, — на руках. Ни одним уставом такие нарукавные повязки предусмотрены не были.
Подполковник подошел к Газизу, рот у него не был заткнут кляпом, но он молчал. Руки у него и впрямь были связаны за спиной, а ноги привязаны к ножкам стула. Воспользовавшись ножом, подполковник освободил Газиза.
— Что произошло?
— Заговор, эфенди! Только что отсюда вывезли два грузовика с оружием. Лейтенант Охрам…
Понятно, из северян… из богатой семьи, тут и думать нечего.
— Кто еще в заговоре?
— Не знаю, эфенди. Клянусь Аллахом, не знаю.
— Тарик?
— Я его со вчерашнего дня не видел, эфенди.
Подполковник принял решение — он достал из кармана пистолет Стечкина с глушителем, который отнял у одного из спецназовцев, бросил его Газизу.
— Пошли. Надо пробиться к штабу. Прикроешь меня, понял?
Он повернулся, сделал шаг к двери, потом еще шаг…
Щелчок.
Подполковник обернулся. Газиз, встав со стула и направив на него трофейный пистолет, нажимал на спуск. Пистолет не стрелял.
— С бойком он будет работать лучше, — сказал подполковник, поднимая свой Мк-23.
Газиз не шевельнулся, видя, что пистолет направлен на него, — а в глазах бушевала такая ненависть, что становилось страшно.
— Зачем ты это сделал, Газиз? Где Тарик, вы убили его? Убили своего командира? Что же вы за подонки! Ты же родственник президента, Газиз, из одного с ним племени. Зачем ты предал его, Газиз, скажи мне?
— Аллаху акбар! — коротко, громко и исчерпывающе ответил Газиз.
Подполковник выстрелил — и заместитель командира бригады спецназа Йемена свалился на пол…