Крушение «Мэри Дир», Мэддонс-Рок
Шрифт:
— Господи! — воскликнул я. — Хэлси!
Нужные нам сведений мы получили в самом конце передачи.
— Когда вы намерены отплыть, капитан Хэлси? — спросил репортер.
— Я планировал сняться с якоря через неделю, но подготовка экспедиции завершается быстрее, чем мы думали, и при удачном стечении обстоятельств мы сможем отправиться в путь послезавтра.
— Что ж, капитан Хэлси, желаем вам успеха в поисках сокровищ. С нетерпением ждем вашего возвращения, чтобы узнать, что вы с собой привезете.
Мы переглянулись. Послезавтра! Значит, если он снимется с якоря в назначенный день, мы будем опережать его всего на пять суток. Хотя при хорошей погоде… Я смотрел сквозь стеклянный козырек на седые, вздымающиеся волны. Пять дней —
маленького парусника в состязании с адмиралтейским буксиром, дающим двенадцать узлов.
Всю неделю дул попутный ветер, юго–западный и северо–западный, погода держалась ясная, и море вело себя прилично, во всяком случае для здешних вод. Пять дней мы плыли почти параллельно побережью Норвегии, находившемуся в двухстах пятидесяти милях от нас по правому борту. Наш путь лежал на север, потому что Скала Мэддона находилась где–то посередине между островами Медвежий и Ян–Майен. Скорость наша колебалась от пяти до восьми узлов, и нам ни разу не пришлось запускать двигатель.
Во вторник мы попали на высокую и злую волну, и у меня засосало под ложечкой. Даже у Мака в глазах появилось отсутствующее выражение. Берт, бывший у нас за кока, вышел из камбуза с зеленым, лоснящимся от пота лицом.
— Уф! — проговорил он. — Никак не совладаю с хлебной корзиной.
Внезапно он схватился за живот и кинулся к леерам.
К вечеру ветер посвежел, яхта пошла быстрее и качка ослабла. Берт постепенно приспосабливался к жизни на воде и к концу недели уже стоял за штурвалом, правда, только в дневное время. Вообще, первая неделя плавания приносила мне одни радости. При попутном ветре, ясной погоде и умеренном волнении моря работы на судне было немного, и большую часть времени я проводил в рубке, болтая с Дженни. Она была хорошим шкипером и умела выжать из своего судна всё. За эту первую неделю мы прошли почти тысячу миль, и наше путешествие можно было бы считать самым приятным в моей жизни, знай я наверняка, что ждёт нас впереди. Но в воскресенье задул крепкий северный ветер, барометр упал, а в прогнозах погоды сообщалось исключительно о понижении давления над Исландией, которая была у нас по левому борту. День ото дня становилось холоднее, нас окутала ледяная крупа, сулившая жестокий мороз.
И всё–таки, похоже, нам сопутствовала удача: в понедельник ветер снова задул с юго–запада, и нас погнало слабым штормом прямо по проложенному курсу. К середине второй недели похода давление опять поднялось, и мы плыли в холодных и ярких лучах солнца. Осталось пройти чуть больше четырёхсот миль. Прогнозы снова были хорошие, и шансы приблизиться к Скале Мэддона в ясную погоду сохранялись.
Лишь одно обстоятельство внушало тревогу. Если Хэлси действительно отплыл семнадцатого апреля и взял курс прямо на Скалу, то при средней скорости в десять узлов он не мог отстать от нас больше, чем на двое суток. Правда, он мог и не осмелиться пойти к Скале Мэддона сразу. Для верности он должен был, по крайней мере, сделать вид, будто направляется туда, где «затонула» «Трикала». Впрочем, сомнения свои я держал при себе, хотя видел, что и Дженни думает о том же.
В среду стало очень холодно. Мы попали под обильные снегопады, и видимость была плохая, но ветер держался — юго–западный сменялся северо–западным, и мы продвигались вперёд довольно быстро. В воскресенье, двадцать восьмого апреля, я ухитрился увидеть солнце в просвете между тучами и уточнить таким образом наше местонахождение. Оно почти полностью совпадало с расчётным, поскольку ветер дул главным образом в — корму, и нас не снесло с курса.
— Мы приблизительно в восьмидесяти пяти милях к югу–юго–западу от Скалы, — сообщил я Дженни, стоявшей за штурвалом.
— Когда прибудем на место, по–твоему?
Была половина четвёртого вечера. Мы делали чуть больше четырёх узлов при довольно высокой волне.
— Завтра к полудню, — ответил я. — Если сохраним теперешнюю скорость.
— Хорошо бы. Можем успеть вовремя. Только что передали метеосводку.
— Пока нам везло, — сказал я. Дженни тряхнула головой.
— Знаешь, даже если море останется таким, как сейчас, мы можем и не добраться до «Трикалы». Мы не знаем, на что похож этот остров. Рэнкин сказал, что они выбросили её на пляж. Значит, она внутри рифового пояса.
— Да, он говорил, что они проходили через брешь.
— А брешь эту, вероятно, можно преодолеть только в тихую погоду. Не забывай, что написано в справочнике: «Известно не более десяти случаев высадки на остров». Может быть, в здешних водах такой день, как сегодня, можно считать тихим, но волны–то большие. Сейчас Скала Мэддона наверняка скрыта водяной пылью, а к бреши не подойдёшь, потому что волны мечутся там как свихнутые.
— Не забывай, что Хэлси смог выбросить «Трикалу» на пляж и уйти через брешь в открытой шлюпке, которая ещё меньше, чем «Айлин Мор». А подобрали Хэлси у Фарер всего через двадцать один день после того, как мы покинули судно. Должно быть, они без задержек провели «Трикалу» через брешь и так же быстро вышли на шлюпке обратно.
— Может, им повезло с погодой. Молю Бога, чтобы повезло и нам. При самом удачном стечении обстоятельств у нас будет два–три дня в запасе, прежде чем появится Хэлси на своём буксире!
А если не удастся попасть на рифы раньше, значит, зря мы вообще сюда пришли. Никаких доказательств мы не добудем. Кроме того, Хэлси может заловить нас там, в кольце…
— Пока нам везло, — повторил я. — Как–нибудь прорвёмся. Словно отвечая мне, по радио передали ещё одно объявление синоптиков, и сердце у меня упало. Для района Гебрид и Ирландского моря дали штормовое предупреждение. От центра Атлантики до севера Шотландии погода ожидалась ужасная, с сильными, а местами ураганными ветрами. Этой ночью давление стало падать всерьёз.
Наутро море было почти такое же, как вчера, но ветер усилился и стал порывистым. «Айлин Мор» начала сильно крениться и глубоко врезаться бушпритом в гребни волн. Всё утро ветер был неустойчивый и по силе, и по направлению. «Айлин Мор» неплохо переносила удары волн, но удержать её на курсе оказалось нелегко. Мокрого снега не было, но из–за низких туч видимость ограничивалась двумя–тремя милями. Давление продолжало падать, прогнозы были единодушными: плохая погода. Я попытался напустить на себя беспечный вид, но в глубине души засел страх. Нас нагонял шторм, а ведь мы подходили к острову, окружённому рифами, которые были нанесены на карты лишь в общих чертах. Мысль о том, что этот остров по носу, а не за кормой, приятной не назовёшь. Больше всего я боялся, что мы не успеем заметить Скалу Мэддона засветло. К ночи шторм обрушится на нас. Наступил полдень. Видимость по–прежнему не превышала трёх миль. Ветер завывал в вантах, его злые порывы сдували гребни волн, превращали их в огромные тучи водяной пыли и обрушивали на яхту. Мы шли под зарифленными парусами, и всё равно маленькое судёнышко то и дело зарывалось носом под напором ветра. Берт, шатаясь, вошёл в рубку с двумя кружками и поставил их на столик для карт.
— Держите, — сказал он. — Мы уже почти на месте, да?
— Будем с минуты на минуту, — ответил я, стараясь сохранить вид уверенного в себе человека.
— Давно пора, — Берту никак не удавалось спрятать нервное напряжение за улыбкой. — У меня уже кишки свело от этой качки. А Мак говорит, что близится шторм. Он его носом чует.
— Это он умеет, — ответила Дженни, потянувшись за кружкой. — На моей памяти Мак ещё ни разу не ошибся, когда дело касалось погоды. У него так: если нос не учует, ревматизм подскажет. Я выпил свой чай и вышел на качающуюся палубу. Видимость ухудшалась. Напрягая глаза, я вгляделся в свинцовый сумрак, но рассмотрел лишь вздымавшиеся вокруг нас серые волны, изорванные шквальным ветром. Время от времени гребень волны ударял в планшир, и судно окутывала водяная пыль. Берт вышел из рубки и присоединился ко мне.