Крушение небес
Шрифт:
— Некоторые рабы, наверное, были индейцами, — заметил Хансон.
Похоже было, что эту толпу невольников собирали из самых разных уголков света.
Барг кивнул.
— Это ацтеки из города под названием Теночтитлан. Двадцать тысяч по той или иной причине принесенных в жертву. Бедняги! Они считают, что здесь что-то вроде рая, и говорят, что это легкая работа по сравнению с тем, что им пришлось перенести. Сатеры любят вызывать сразу большие группы, например, жертв какого-то Тамерлана, — их здесь превратили в тягловую силу. — Он проверил канат, затем опустился на край блока. — Ты стой здесь и
Он заскользил вниз, хватаясь пальцами за блок. Зацепившись за что-то одеждой, он выругался. Ему удалось одной рукой освободить одежду, вынуть из-под нее тонкую книгу и показать ее Дейву.
— Вот, пусть будет у тебя, пока мы не встретимся сегодня вечером! В твоей одежде его легче спрятать, чем в моей!
Он бросил Дейву томик и спрыгнул вниз.
Хансон спрятал книгу и решил поискать себе какое-нибудь занятие. Надсмотрщик-мандрагора бросил на него недобрый взгляд, но мгновение спустя нашел другой объект для издевательств.
Цепочки рабов с обеих сторон впряглись в канаты. То и дело раздавались громкие удары кнута и хор воплей.
Загремел барабан, рабы напряглись и потащили телегу.
Канаты натянулись как струны, и, как бы ни был велик вес огромной глыбы, телега тронулась с места.
Хансон тянул канат, одновременно предаваясь совершенно безумным размышлениям. Мандрагоры и люди-мандрагоры, люди-зомби, люди из прошлого и многократно воскрешенные! Небо, падающее огромными кусками!
Что еще произойдет в этом невероятном мире? Словно в ответ на его вопрос вверху ярко вспыхнуло.
Тело Хансона отреагировало раньше разума. Он заслонился от вспышки рукой. Но ему удалось искоса взглянуть на нее, и он понял, что на растрескавшемся небе что-то произошло. Мелькнула догадка, что солнце превратилось в сверхновую.
Он ошибся, но немного. С солнцем действительно что-то случилось! Теперь оно сверкало и полыхало, выбрасывая огромные языки пламени. Оно висело на границе новой огромной дыры и качалось, сползало, теряло равновесие!
Рабы, охваченные паникой, пронзительно закричали, словно почувствовали близкий конец света. Многие побросали канаты и побежали кто куда, вслепую, сбивая друг друга с ног и давя. Люди-надсмотрщики также поддались панике, и только мандрагоры оставались неподвижными, глупо моргая каждый раз, когда мимо них пробегал человек.
Хансон бросился ничком на камень. Наверху ревел уходящий в дыру воздух, и был еще звук, похожий на треск рвущейся ткани в сочетании с непрерывными взрывами атомных бомб. Потом Хансону показалось, что ему по ушам ударил молот самого Тора.
Небо снова раскололось, и на этот раз от удара зашатался весь купол. Но это было еще не самое худшее!
Солнце провалилось в дыру и полетело к земле!
Глава седьмая
Солнце падало бесконечно долго. Сначала оно раскачивалось на краю отверстия, потом сорвалось, потом, столкнувшись со слоем флогистона, повисло, выбрасывая огромные протуберанцы. Наконец, мучительно медленно набирая скорость, оно начало движение вниз. В отличие от неба, оно, похоже, подчинялось нормальным законам
Приближаясь к земле, солнце увеличивалось в размерах. Дейву казалось, что оно летит прямо на пирамиду.
Становилось жарко. Кожа начала сохнуть задолго до того, как солнце вошло в нормальную атмосферу. Хансону казалось, что его заживо жарят на сковороде. Было ощущение — наверное, обманчивое, — словно в жилах закипала кровь. Но он видел, как его тело покрывается огромными волдырями, которые тотчас заживают, а на их месте появляются новые. Он кричал от боли и слышал вокруг себя крики миллионной толпы. Но постепенно крики ослабевали, и он понял, что рабы умирают.
Сквозь прижатые к лицу пальцы он продолжал следить за падением солнца. Его свет был настолько ярким, что сушил глаза, но всякий раз, стоило их закрыть, они быстро исцелялись. Дейв прикидывал, куда упадет солнце, и с удивлением заметил, что страх отпустил его. Но с еще большим удивлением он поймал себя на том, что больше не думает о муках, терзающих его тело.
Наконец, убедившись, что солнце упадет довольно далеко на юге, он скатился с горячей каменной глыбы и спрятался на северной стороне. В падении он, должно быть, сломал кости, но мгновение спустя был полностью здоров. Даже за глыбой пекло сильно, но терпимо, во всяком случае для него.
От падающего солнца отрывались куски и ударялись о землю. Один рухнул совсем близко, и Дейва объял жар, от которого, казалось, нет спасения. Наконец солнце врезалось в твердь, и землю так тряхнуло, что Дейв не устоял на ногах. Он с трудом встал и выглянул из-за глыбы.
Солнце упало недалеко от горизонта, подняв огромные огненные облака. Его удар отозвался в ушах Хансона страшным грохотом, вокруг посыпались раскаленные пепел и камни.
Насколько он мог видеть, в лагере живых не осталось.
Погибло три миллиона рабов! Спрятавшиеся за камнями продержались дольше других, но зато и страдания их длились дольше. Даже тело Дейва похоже, неуязвимое — едва выдерживало эту пытку.
Опасность все еще угрожала ему. Если его не смогла погубить саламандра, то обломки солнца, по-прежнему сыплющиеся с небес, могли угодить прямо на него. Единственное спасение — как можно дальше уйти от этого злополучного места.
Он собрался с силами, чтобы покинуть свое ненадежное убежище. Возле глыбы, рядом с обугленными останками раба, валялась груда мехов. Вода выкипела, но что-то еще оставалось. Он слил воду из нескольких мехов и с отвращением выпил, чтобы не умереть от обезвоживания по пути к безопасному месту.
Он побежал. Земля под босыми ногами казалась ему расплавленным железом, а обжигающие лучи язвили спину не хуже, чем кнут надсмотрщика. Дейв чувствовал, что каждый шаг грозит ему потерей сознания, но все же заставлял себя двигаться вперед. По мере того как увеличивалось расстояние от лагеря, погребальный костер все шире расползался по горизонту. Жара была такой, что в течение пятнадцати минут могла убить любое нормальное существо, но Дейв еще был в силах терпеть ее. Он бежал, спотыкаясь, сверяя путь по звездам, сияющим на расколотом небе, к той части мира, где раньше была жизнь и цивилизация. Через несколько часов языки пламени скрылись за горизонтом, остался только блеск.