Крушение
Шрифт:
— Я тоже считаю, дорогая, что судьба не станет больше тебя обманывать, — сказала Шойлоджа. — Тебя ждет счастье, ты его заслужила.
— Нет, нет! Не говори так, диди. Все мной заслуженное я уже получила и довольна своей судьбой. Большего мне не нужно.
В эту минуту в комнату вошел Чокроборти.
— Дорогая, тебе необходимо выйти к Ромешу-бабу, — обратился он к Комоле. — Он здесь.
До этого между Ромешем и дядей произошел следующий разговор.
— Я знаю, что за отношения были у вас с Комолой, —
— Я не смогу забыть Комолу, пока не расскажу о ней Нолинакхе, — возразил Ромеш. — Не знаю, нужно или нет вновь поднимать эту печальную историю, но я не могу успокоиться, пока не поведаю ему все.
— Хорошо. Подожди здесь немножко, я сейчас вернусь, — сказал дядя.
Ромеш подошел к окну, рассеянно следя глазами за движущимся по улице людским потоком. Услыхав позади себя шаги, он обернулся и увидел девушку, которая склонилась до земли в низком поклоне. Когда она встала, Ромеш с криком «Комола!» кинулся к ней.
Она стояла, даже не шелохнувшись.
— Благодаря милосердию всевышнего все невзгоды Комолы остались позади. Счастье пришло на смену горю, — сказал вошедший вслед за Комолой дядя. — Когда она находилась в опасности, вы ей помогли, хотя вам пришлось из-за этого много перенести самому. В течение долгого времени жизнь ее была связана с вашей, и Комола не могла расстаться с вами, не попрощавшись. Она пришла просить вас благословить ее.
Ромеш молчал.
— Будь счастлива, Комола, — наконец, с трудом произнес он. — И прости мне мою невольную вину.
Девушка не в силах была вымолвить ни слова и стояла, прислонившись к стене.
— Скажи, может, я могу чем-нибудь тебе помочь? — после некоторой паузы спросил Ромеш. — Должен ли я кому-нибудь о тебе рассказать?
Комола умоляюще сложила руки.
— Прошу вас, не говорите обо мне ни с кем.
— Я долгое время никого и ни во что не посвящал… Молчал даже тогда, когда это навлекало на меня несчастье. И лишь несколько дней назад, уверенный, что это тебе не повредит, поведал о твоей судьбе одному семейству. Но мне и сейчас кажется, что это обстоятельство скорее принесет тебе пользу, чем вред. Дядя, вероятно, слышал об Онноде-бабу и его дочери…
— Конечно, я знаком с Хемнолини! — прервал его Чокроборти. — Так они все знают?
— Да, — ответил Ромеш. — Если необходимо сообщить им что-нибудь еще, я готов. А лично для себя мне ничего не надо. Я потерял много времени, и многое от меня ушло. Теперь я должен быть свободен. Хочу исполнить все, что осталось сделать, и получить свободу.
Дядя ласково пожал ему руку.
— Нет, Ромеш-бабу, — успокоил он юношу. — Ничего от вас больше не требуется.
— Я ухожу, — сказал Ромеш, глядя на Комолу.
Девушка молча поклонилась ему до земли.
Как во сне вышел Ромеш из дома Чокроборти.
«Хорошо, что я встретил Комолу, — подумал он. — Эта история не могла бы кончиться добром, если бы я не узнал, что она жива. Только и до сих пор не пойму, что заставило ее в ту ночь убежать из Гаджипура. Ясно одно, я здесь лишний. Ну что ж, воспользуюсь этим и, не оглядываясь назад, начну новую жизнь».
Глава шестьдесят вторая
Вернувшись домой, Комола узнала, что у Хемонкори сидят Оннода-бабу и Хемнолини.
— А вот и Харидаси! — увидя ее, воскликнула Хемонкори. — Проведи свою подругу к себе, дорогая. А я напою чаем Онноду-бабу.
Как только девушки вошли в комнату, Хемнолини тут же обняла Харидаси и произнесла:
— Комола!
Комола не выразила никакого удивления, только cnpociyia:
— Откуда ты узнала, что меня действительно так зовут?
— Мне рассказал о тебе один человек. Трудно объяснить почему, но я сразу решила, что ты и есть та самая Комола.
— Сестра, я не хочу, чтобы кто-нибудь знал мое настоящее имя, — заявила девушка. — Оно стало для меня проклятием.
— Но только с его помощью можешь ты восстановить свои права!
Комола покачала головой.
— Мне этого не нужно. У меня нет никаких прав, и я не желаю ничего восстанавливать.
— Но почему же ты скрываешь правду от своего мужа? Почему не вверишь ему свою судьбу? Не следует ничего от него таить.
Комола изменилась в лице. Она беспомощно смотрела на Хемнолини, словно искала и не находила ответа. Затем медленно опустилась на цыновку и тихо сказала:
— Всевышнему известно, что я не совершила никакого преступления. Так почему же терзает меня стыд? За что я так наказана? Ни в чем я перед ним не согрешила, но как расскажу ему все?
— Не наказание, а покой получишь ты, сообщив все своему мужу, — возразила Хемнолини. — Пока ты таишь от него правду, ты пребываешь в оковах обмана. Смело разорви их, и всевышний ниспошлет тебе милость.
— При одной мысли потерять все у меня пропадает всякая решимость, — призналась Комола. — Однако я понимаю, что ты хочешь сказать. Что бы ни сулило мне будущее, я не должна ничего скрывать. Он узнает обо мне все!
И Комола крепко сжала руки.
— Может, ты хочешь, чтобы это сделал за тебя кто-нибудь другой? — ласково спросила Хемнолини.
Девушка энергично покачала головой.
— Нет, нет! Нельзя, чтобы он услышал это от кого-либо постороннего. Я сама должна сказать ему о себе. И я смогу это сделать!