Крушение
Шрифт:
– А куда он отправился? – спрашивает она, игнорируя голос.
Он помотал головой:
– Но я очень долго искал его.
– Но так и не нашли…
– Нет. Его след оборвался, когда он покинул планету почти семьдесят лет назад…
– Титаномахия, – пробормотала она.
Он коротко кивнул, подтверждая её слова.
– Когда вы узнали об этом? – спрашивает она, дав ему ещё немного времени. – Задолго до появления первых признаков?
Он подумал перед тем, как дать ответ.
– За несколько лет, или больше…
После этих слов она достает
– Что стало происходить дальше? – спрашивает она, возвращая стилус на место. – Какие ещё симптомы вы стали замечать?
– У меня появилась странная рассеянность. Я стал теряться во времени, путаться в его течении. А позже у меня начались галлюцинации.
– Что вы под этим имеете ввиду?
– Я перестал различать реальность и сновидения. Всё вокруг словно стало оживать…
– А потом?
– А потом начались затяжные приступы, после которых я не мог ничего вспомнить.
– Частичная или полная потеря памяти в таких случаях обычное дело. Попробуйте описать свои ощущения во время первых помрачений.
– Это очень сложно описать словами… – он в очередной раз погрузился в себя. – В такие мгновения ты словно что-то понимаешь, но что именно не можешь объяснить… твои мысли постепенно затухают, а всё тело охватывает паралич… – тусклое сияние настольной лампы вдруг задрожало и стало медленно потухать – на его лицо опускалась тень. – Ты будто соскальзываешь в какое-то темное место, в котором тебя, кажется, попросту нет… ты настолько не здесь, что твоя личность начинает таять… ты забываешь кто ты, и словно растворяешься в полной темноте… – меркнущий свет почти покинул помещение, – всё становится не важно…
…
–… ухудшатся, верно? эй, пациент? – она несколько раз ударяет по плафону настольной лампы, от чего та зажужжала и разгорелась вновь, – Вы слышите?
– Да, да, – пробормотал он, приходя в себя. – Я слушаю.
– Я спросила: ваше состояние продолжило ухудшаться, верно? – переспрашивает она, поправляя плафон.
Случайный луч света бьет ему в глаза.
– Да, – он медленно поднимает веки, – пугающими темпами. Я даже наяву стал сталкиваться с кошмарами. Они как бы переплетались с реальностью… И всё чаще ко мне стало приходить одно и тоже видение…
– Одно и тоже? – изумленно переспрашивает она. – Странно, обычно в галлюцинациях нет никакой последовательности. Что за видение?
– Это сон, который снился мне с самого детства. Но тогда он стал приходить ко мне и наяву.
– О чем этот сон? Вы можете описать?
– Мне снится, что я падаю… Вначале какие-то обрывки: взрыв, крики, шум, а потом абсолютная тишина.., и я падаю… – напряжение в сети неожиданно подскакивает и свечение лампы начинает возрастать. – В такие моменты меня обычно бросает в дрожь: мне холодно, но одновременно очень жарко… Я вижу свои руки, и как звёзды переливаются во тьме… Мне снится, что у меня бионические крылья из-за плеч, но от них остались только обгорелые обломки… – сияние светильника становится
– Гелиофобия… – звучит её шёпот.
Она поправляет разгорающуюся лампу так, чтобы свет, отражённый от стола, не бил ему в лицо. Он медленно поднимает веки.
– Но у вас не только гелиофобия, – отметила она, возвращаясь к пациенту, – у вас есть и акрофобия – боязнь высоты, верно?
Он подтвердил кивком головы.
– После этого вы покинули башню?
Он снова кивнул.
– Но я был вынужден туда возвращаться снова и снова…
Свет лампы резко потускнел и в комнате воцарился привычный полумрак.
– Как вы думаете, что может значить этот сон?
Он поднимает на неё глаза, укрытые тенью.
– Я хочу выбраться отсюда.
– Не беспокойтесь, думаю мы скоро закончим… – произносит она, а затем меняется в лице. – Вы это видите? – её взгляд устремляется к наблюдательному окну.
Он тоже поворачивается к отражению и замечает – в глубине его глаз разгораются два синих огонька.
– Вы не понимаете, – продолжает он, возвращаясь к ней, – я говорю не об этом. Я хочу выбраться из всего этого…
Он поднимет глаза и обводит взглядом всё темное помещение, а затем переходит на собственное тело, осматривая его словно оно чужое. Грудь, предплечья, ладони и пальцы на руках. Завершив круг, его сияющий взор возвращается к ней. Но блеск в её глазах, кажется, безвозвратно потух.
«Это что? Приступ?» – подумал он и стал приближаться, заглядывая ей в лицо.
Но внезапно планшет вспыхивает и её лицо озаряется – она приходит в себя из-за вибрации в руках.
Он отшатывается назад.
Входящий вызов.
– Прошу прощения, – растерянно произносит она, сперва взглянув на экран и мельком – на зеркало и пациента.
Она принимает звонок и, немного согнувшись, прикрывает ладонью рот:
– Питт, я же просила не звонить сюда.
«Извини сестренка, но я снова влип».
– Что? Как?
«Это снова произошло. Там была куча народу и повсюду камеры… На этот раз меня точно упекут».
– Ты что, перестал принимать их?
«Извини, но под ними – это не жизнь».
– Нет, нет, – повторяет она. – Подожди секунду, мне надо подумать. Нам обоим нужно успокоиться, и мы что-нибудь придумаем. Всё будет хорошо…
«Зачем ты говоришь все это, Керри? Мы оба знаем, что это не так…»
Она резко встает. Эхо прогудевшего по полу стула на мгновение задерживается в помещении.
– Мне нужен перерыв, – объявляет она и направляется к двери. – Выпустите меня!
Дёргает за ручку, но дверь не подаётся.
– Да что такое… – шепчет она и, пошарив по карманам, достает из одного из них пластиковый ключ.