Крушение
Шрифт:
— Достигнута приятная неожиданность, — рассказывал Гитлер каждому входящему. — Потоплен большой конвой, идущий в Россию. Сегодня же в новогоднюю ночь мы сообщим эту новость немецкому народу.
В большое, на всю стену окно столовой виднелись огни горящих вдоль аллей плошек. Официанты обносили гостей бесчисленными блюдами с яствами: гуси, бычьи головы, молочные поросята, жареная форель. Для вегетарианца фюрера специальные салаты. Даже в новогоднюю ночь он не пил ничего, кроме вишневого сока.
— С Новым годом! — поднялся Геббельс, держа хрустальный бокал в детски маленькой
В камине полыхали, потрескивая, поленья, распространяя смолистый аромат и отбрасывая на потолок скачущие тени. Фюрер и его соратники толковали слова последнего сообщения: «Я вижу только красный цвет!»
Гиммлер был убежден, что такая фраза не может означать ничего другого, как то, что потоплен целый караван с военными грузами.
— Это большой успех, мой фюрер, — вторил «железному» Генриху Риббентроп.
— Спросим лучше у моряка, — предложил Гитлер. — Кранке, что означает «вижу красный цвет» на языке подводников?
— Я думаю, мой фюрер, что на всех языках это означает одно и то же — гигантский пожар.
— Спасибо, Кранке. В таком случае, друзья, я поднимаю тост за успех наших доблестных моряков.
— Что-то никто из них после Кранке не захватывает для рейха куриные яйца, — пошутил Шпеер. — Может быть, стоит, мой фюрер, послать его в очередной набег?
Фюрер и все сидевшие за столом весело засмеялись. Сейчас, в такую ночь, когда от шампанского приятно кружилась голова, никому не хотелось думать о неудачах на восточном фронте, об окружении шестой армии Паулюса, о контрнаступлении русских. С минуты на минуту поступит доклад из штаба руководства войной на море с подробностями боя.
В столовую широко распахнулась дверь — и вошел хор малышей. Мальчики в коротеньких штанишках с длинными, как у ангелочков, волосами, девочки в голубых шелковых платьях до щиколоток и белых туфельках. Чистыми и звонкими голосами они трогательно запели рождественскую песнь «О, Танненбаум»:
Елочка, елочка, как зелены твои ветви. Ты зеленеешь во все времена года — зимой и летом…Но ожидаемого сообщения почему-то все не было и не было. Первым не выдержал фюрер.
— Кранке, почему нет никаких известий от кораблей? Узнайте, в чем дело, — раздраженно обратился он ко мне.
— Эскадра идет обратно, — доложил я через несколько минут, связавшись с дежурным адмиралом из штаба руководства войной на море. — Но должна хранить полное радиомолчание.
На какое-то время мое разъяснение успокоило нетерпение фюрера. Действительно, зачем дразнить «томми» с их мощным флотом и открывать свое место?
Кранке передохнул, пододвинул Больхену коробку с табаком, закурил сам. Потом продолжал:
— Массивные и тяжелые, как и все в этом замке, часы на стене отбили два часа ночи. Теперь Гитлер лично запросил штаб руководства войной на море. Но там по-прежнему ничего не знали и ждали сообщений.
Я ушел к себе, но спать не ложился. Чутье подсказывало мне, что с атакой конвоя что-то не так. Капитан первого ранга Путтхамер безотлучно находился
Гитлер включил специально для него изготовленный фирмой «Телефункен» большой приемник. Вспыхнула шкала. Послышался треск разрядов. Он повернул ручку настройки — и в эфир внезапно ворвался ликующий голос лондонского диктора: «Передаем сообщение британского адмиралтейства. Большая победа над превосходящими силами врага. Вчера на рассвете немецкая эскадра в составе «карманного» линкора «Лютцов», тяжелого крейсера «Хиппер» и шести эскадренных миноносцев совершила нападение на слабо защищенный караван JW-51B, следовавший с грузом в Мурманск. Бесстрашная атака наших эсминцев под командованием кептена Шербрука заставила врага отступить. Весь караван благополучно без потерь достиг места назначения. Один эсминец врага потоплен. Крейсер тяжело поврежден. Адмиралтейство сожалеет о потере эсминца „Акейтес“».
Короткая пауза — и из приемника полилась бравурная музыка марша. Несколько минут, застыв, Гитлер стоял около приемника. Какое-то оцепенение овладело им. Слова сообщения еще не полностью дошли до его сознания. Только постепенно смысл услышанного стал доходить до него. Теперь он не сомневался в правдивости сообщения английского радио.
— Путтхамер! — позвал он своего адъютанта. — Вы слышали, что они передали?
Ах, эти лгуны — адмиралы, эти хвастливые негодяи, эти бабы в шитых золотом мундирах! До сих пор они ничего ему не сообщили, врут о радиомолчании, а он, глава государства, должен узнавать об их провалах от английского радио. Дрожащими руками Гитлер снял трубку телефона и потребовал срочно соединить его с командованием военно-морского флота в Берлине.
— Я приказываю сейчас же связаться с кораблями по радио и немедленно сообщить, что произошло. Что?! Радиомолчание? Плевать на радиомолчание! Меня не интересует, что скажут ваши адмиралы! — голос его тоже дрожал. — Да, сию же минуту.
— Связи с кораблями из-за плохой погоды нет, — доложили из Берлина.
— Связи нет? — Гитлер швырнул телефонную трубку. — У них нет связи, — исступленно шептал он. — Все время нет связи. Обманывают меня, как ребенка. Где Кранке? Где он?!
Едва я успел переступить порог кабинета фюрера, как он закричал:
— Пригласите ко мне Редера немедленно! Больше я ничего знать не хочу о ваших кораблях! Их нужно срочно затопить или разрезать на металл. Да, да, не возражайте. Я решил окончательно и приказываю сообщить в штаб мое решение. Они только позорят меня перед всем миром. Их строительство оказалось бессмысленной тратой материалов, денег и людей.
Гитлер в ярости буквально метался по своему кабинету.
— До сих пор, мой фюрер, это была для Германии дешевая война на море, — решился я осторожно вставить слово.