Крушение

Тейлор К. Л.

– Ну здравствуй, Сьюзи-Сью.

Меня словно разряд электрического тока пронзает с макушки до пяток. Потом он повторяет слова, и я начинаю мелко дрожать. Как будто похолодало градусов на сорок за секунду.

Думала, я готова к этой встрече. Думала, что уже старая, сильная и достаточно устойчивая, чтобы не реагировать на тембр его голоса, но ощущение такое, словно я в машине времени перенеслась в прошлое, и мне снова двадцать три, я прячусь в шкафу, вздрагивая от звука его шагов, когда он идет из комнаты в комнату и выкрикивает мое имя.

Я делаю шаг назад, инстинктивно прижимая руку к животу, чтобы

спрятать секрет, которого давно нет. Джеймс замечает мой жест, и равнодушное выражение на его лице сменяется на другое. Губы вытягиваются в нитку, глаза сощуриваются, ноздри раздуваются… но он справляется с приступом ярости. На его лице снова красуется широченная улыбка. Я несколько раз моргаю, не веря своим глазам.

– Миссис Джексон, я полагаю, – он шагает ко мне и протягивает руку, – меня зовут доктор Эванс. Сегодня я присматриваю за Шарлоттой.

Только этого мне не хватало, чтобы выйти из ступора, – не хватало имени моей дочери, произнесенного им вслух. Я кидаюсь к Шарлотте, кладу ей руку на плечо, смотрю в глаза Джеймсу, теперь он играет во врача. Он подходит к изножью ее койки, открепляет больничный журнал и с противным звуком листает его, просматривая. На последней странице кривится и трясет головой.

– Прогноз совсем плохой. Если только я не ошибаюсь, ваша дочка на пороге смерти. Буквально несколько минут, и все.

– Убирайся! – говорю так спокойно, как только могу, указывая ему на дверь. – Пошел вон, или я…

– Нажмешь сюда? – Джеймс оказывается уже с другой стороны кровати и прикрывает аварийную кнопку. Вдавливает ее со всей силы локтем. – Упс! Сломалась, надо же.

– Я буду кричать!

– Давай, ори, – он молча указывает на бейджик, прикрепленный к халату, – посмотрим, кому из нас поверит дежурная медсестра. Тебе – больной невротичке, матери этой… – он смотрит на столик у койки и потом – на меня, играя бровью, намекая на таблетки, которые Брайан принес с собой. – У тебя есть диагноз, а я – уважаемый доктор, профессионал.

– Но ты никакой не доктор! – рядом с Джеймсом на столике лежит стопка журналов, он их так и не забрал, а поверх них… мои ножницы. Если я смогу быстро проскочить мимо Шарлотты, то мне удастся их схватить, но Джеймс, скорее всего, окажется быстрее меня. – Медсестра тут же поймет, что ты притворяешься…

– Поймет, говоришь? – Он смотрит на свой бейджик и проводит пальцем по фотографии. – Да с чего бы. Я так похож на себя. Никто не почует подвоха. Кто скажет, что я не врач? В больнице так много посторонних в наши дни. Медсестра привыкла к незнакомым лицам. Кстати, о незнакомцах, – он осматривает меня сверху вниз, и ухмылка возвращается на его лицо, – годы тебя не берегли, Сью. Ты всегда была полноватой, но сейчас просто разжирела.

Я не отвожу взгляд от него. Стоит мне на секунду отвлечься, и Шарлотта окажется в смертельно опасности.

– Ты из-за беременности такая стала? – он смотрит на мою дочь, а я подавляю в себе желание прыгнуть на него и выдавить ему глаза. – Что, вынашивание этого уродца в течение девяти месяцев – это превратило тебя в жирного монстра или ты без остановки жрала кексы и масло?

Джеймс смеется, но я рада, что он перешел к словесной атаке. Я бы действительно удивилась, если бы он был вежлив и предупредителен, если бы не был собой. Я не отвечаю ему. Надеюсь, что из коридора

донесется звук шагов или чьи-нибудь голоса и я смогу позвать на помощь, но почему-то в больничном крыле необычно тихо. Даже тележку не провезут и дверь не скрипнет.

– Она не такая огромная, как ты, Сью, но это только вопрос времени. – Он смотрит на Шарлотту. – Меня до сих пор передергивает, когда я вспоминаю твои жировые складки, рукоятки любви на твоем теле, твой огромный живот, твою вульву… как ты вообще умудрилась кого-то найти, кто с тобой лег, я не знаю… загадка!

– А об изнасиловании ты давно ничего не слышал, а?

– Изнасиловании? – Мертвенный взгляд перемещается на меня. – Изнасилование подразумевает, что ты забираешь что-то девственное от кого-то невинного, но ты никогда не была невинной, Сьюзи-Сью. Ты всегда была грязной шлюхой, которая с годами не изменилась.

– Нет, не была. Я была нормальной двадцати с небольшим лет девушкой, у которой было полно бойфрендов и отношений на одну ночь. Я не была девушкой легкого поведения, дикаркой, необычной или грязной, или потасканной, или чем-то еще, с чем ты меня сравнивал.

– Правда ранит, Сьюзи-Сью.

– Но это ложь, а не правда. – Слова лились из меня, я не могла их остановить. Двадцать лет я думала об этом, мысли бродили во мне, умирая невысказанными. Я старалась блокировать их, но чем больше я сопротивлялась, тем сильнее они становились. Неудивительно, что они просочились в мои сны. – Ничто из сказанного тобой не было правдой, Джеймс. Ты старался заставить меня стыдиться себя. Сожалеть о жизни, которой я жила, потому что не мог принять тот факт, что я жила до тебя. Но к двадцати годам почти никто не бывает чистым листком, ты не знал? Как бы тебе ни хотелось, но к двадцати у всех уже есть прошлое.

Он качает головой.

– Все еще гордишься тем, что ты шлюха, понятно. Двадцать лет прошло, а ты так и не переучилась.

– Ты меня вообще любил, Джеймс?

Он вздрагивает, словно вопрос его обезоружил, потом медленно моргает и приходит в себя.

– Конечно. Ты была любовью всей моей жизни…

– Нет, Джеймс. – Я потихоньку открываю ящик столика у кровати, пытаюсь нащупать пальцами нож для бумаг, что-нибудь острое, что могла бы использовать в качестве оружия, но все, что мне удается найти, это новая упаковка платочков. А еще что-то гладкое, квадратное и кожаное. – Я не была любовью всей твоей жизни. Если бы ты по-настоящему меня любил, то принял бы меня с прошлым, но вместо этого ты заставил меня страдать, потому что я не соответствовала идеальному образу, который ты себе создал.

Его рот кривится в гримасе отвращения.

– Ты обманула меня, Сьюзи, заставила поверить в то, что ты не такая, как все. Что ты красивый ангел, но ты им не была. Ты была, как все, – грязной шлюхой, лондонской потаскухой. Ты была недостаточно особенной для меня.

Он приближается к Шарлотте, проводит указательным пальцем по ее скуле, потом дотрагивается до ее головы, гладит рукой по волосам, потом – еще раз. Его взгляд напряжен, он глубоко и тяжело дышит носом.

– Мама тебе внушила? – добавляю я, когда он придавливает Шарлотте веко пальцем. – Внушила, что такому особенному мальчику нужна совершенно особенная девочка? И бог пошлет Джейми ангела, который будет беречь себя специально для него, да?