Крутая парочка

Хоуг Тэми

Проверив по указателю весь перечень, Ковач начал г набирать неотмеченные номера, в большинстве случаев нарываясь на автоответчик. Один из этих номеров оказался принадлежащим Аманде Сейвард. В последние дни жизни Фэллон звонил ей домой несколько раз. Странно.

Энди Фэллон занимался убийством Торна. Аманда Сейвард хранила у себя значок Билла Торна.

Проклятие! Как же ему нужны записки Фэллона!

Должны же они где-то находиться — как и его ноутбук…

А может быть, пройти по коридору и напрямик спросить Аманду о значке?..

Ковач

колебался, а это ощущение не было ему свойственно. Он привык брать быка за рога и говорить то, что думает. Но что-то его удерживало. Может быть, страх услышать то, о чем ему не хотелось знать? Аманда хранила значок Билла Торна. Она виделась с Энди Фэллоном у него дома вечером незадолго до его гибели. В последние дни Энди часто звонил ей… Внезапная мысль обожгла его, как удар хлыстом. Аманда Сейвард дважды спала с ним. Он копался в обстоятельствах смерти Энди Фэллона, а Энди — в убийстве Билла Торна. Аманда держала у себя значок Торна… Ковач быстро набрал номер Хейзлвуд-Хоум.

Это оказалась психиатрическая лечебница. Схватив пальто и шляпу. Ковач выбежал в коридор.

* * *

Ветер взметал в воздух снежную пыль, и Хейзлвуд-Хоум казался окутанным туманом. Это было старинное здание в викторианском стиле; длинные горизонтальные линии создавали впечатление, будто оно припадает к земле. На лужайке высились массивные старые деревья, позади тянулись болотистые пустоши, ~ подобные виды преобладали к западу от Миннеаполиса.

Припарковав машину на стоянке у входа, Ковач направился к двери мимо ярких плакатов, поздравляющих с Рождеством. В холле было темно. Низкий потолок нависал над головой.

За столиком сидела розовощекая девушка с натуральными светлыми волосами, завитыми, как шерсть у пуделя. На бирке значилась фамилия “Эмбер”. Глаза девушки расширились, когда Ковач показал ей значок.

— Он где-то поблизости? — шепотом спросила она.

— Прошу прощения?

— Тот убийца. Вы ищете его здесь?

— О нет, не имею к этому никакого отношения. Мне нужно задать вам пару вопросов, мисс Эмбер. — Ковач показал ей снимок Энди Фэллона, который он взял в доме Майка. — Вы когда-нибудь видели здесь этого человека?

Девушка казалась разочарованной, что на фотографии изображен не Дерек Рубел.

— Да, видела, — равнодушно ответила она. — Он приходил сюда пару раз.

— Недавно?

— Недели три назад.

— Что он здесь делал? С кем разговаривал? — Ковач знал, что в таких местах, как Хейзлвуд, принято соблюдать осторожность. Но Эмбер казалась слишком невинной, чтобы полностью понимать значение этого слова.

— Он приходил навестить миссис Торн, — ответила она.

— Вы должны понять, сержант, что Эвелин живет в своем собственном мире, — предупредила его врач-психиатр — высокая женщина с длинной гривой светлых волос, — когда они шли по коридору к комнате Эвелин. — Она осознает ваше присутствие, но будет говорить о своем.

— Я только хочу задать ей пару вопросов о полицейском, который навещал ее раза два, — отозвался Ковач. —

Сержант Фэллон. Он говорил с вами?

Врач нахмурилась:

— Я разговаривала с мистером Фэллоном. Но я не знала, что он здесь по полицейским делам. Мистер Фэллон сказал мне, что он племянник Эвелин. Он спросил у меня, говорила ли она когда-нибудь об убийстве своего мужа.

— Она говорила об этом?

— Никогда. Вскоре после его гибели у нее началось нервное расстройство.

— И с тех пор она в таком состоянии?

— Да. Иногда ей бывает лучше, но Эвелин постоянно пребывает в своем мире. Там она чувствует себя в безопасности.

Доктор посмотрела в стеклянную панель посредине двери Эвелин Тори и дважды постучала, прежде чем войти.

— К вам посетитель, Эвелин. Это мистер Ковач.

Чувствуя ком в горле. Ковач вошел в комнату. Эвелин Торн сидела в кресле в голубом спортивном костюме, и смотрела в окно. Она была очень худа — такая худоба обычно является следствием нервного заболевания. Зачесанные назад седеющие волосы придерживал бархатный обруч. Когда Ковач подошел ближе, Эвелин повернулась к нему. Взгляд ее оставался отсутствующим, но рот расплылся в любезной улыбке.

— Я вас знаю!

— Нет, мэм, не знаете, — отозвался он.

— Мистер Ковач должен задать вам несколько вопросов, Эвелин. О том молодом человеке, который к вам приходил, — объяснила врач.

Эвелин Тори не обратила на нее внимания.

— Вы были другом моего мужа, — сказала она Ковачу.

Взгляд психиатра говорил: “Я вас предупреждала”. Она вышла, оставив их вдвоем.

Комната была просторной, с удобной и изящной мебелью. “Неплохое место для пребывания в собственном мире, — подумал Ковач. — Должно быть, лечение здесь стоит немалых денег. Неужели Уайетт оплатил и этот счет? Неудивительно, что ему понадобилась карьера в Голливуде…”

— Хорошо, что вы пришли, — продолжала Эвелин. — Пожалуйста, садитесь.

Ковач занял стул напротив нее и протянул ей фотографию, которую показывал Эмбер.

— Миссис Торн, вы помните Энди Фэллона? Он приходил навестить вас недавно.

Все еще улыбаясь, она взяла фотографию.

— Красивый юноша. Это ваш сын?

— Нет, мэм. Это сын Майка Фэллона. Помните его? Он был полицейским офицером и приходил к вам в дом в ту ночь, когда умер ваш муж.

Казалось, Эвелин не слышала ни одного слова.

— Дети вырастают слишком быстро! — Поднявшись, она подошла к книжной полке, где лежали несколько журналов и Библия, и вытащила нижний журнал. — У меня тоже есть снимки. Доктор думает, что забрала все, — ей почему-то не нравится, когда хранят семейные фотографии. Но мне удалось спрятать несколько штук.

Вынув из журнала конверт, Эвелин извлекла оттуда пару снимков.

— Моя дочь, — с гордостью сказала она, протягивая их Ковачу. Первой его реакцией было отдернуть руку. Он не хотел прикасаться к снимкам, словно это давало возможность не смотреть правде в глаза. Но Эвелин Торн вложила фотографии ему в руку.