Круто закручено. Дамские штучки
Шрифт:
«Жуй! Жуй! – командовал внутренний голос. – А то совсем от рук отбилась, скоро решишь на полном серьезе, что ведьмой заделалась. Нельзя забывать о земных радостях, реальнее надо на вещи смотреть, а не каббалистикой заниматься. Тоже мне, магистр черной и белой магии!»
Девушка по соседству заказала «Тропическое наслаждение», чем привлекла мое рассеянное внимание. Такое название носило другое фирменное творение бармена. А глаза-то у него цвета бронзы, подметила я непроизвольно, внимательным взглядом окидывая все вокруг. Девушка блистала яркой восточной красотой наложницы
– Извините, молодой человек, а что такое стаффаж, не подскажете? – обратилась я к нему с оригинальным вопросом.
Юноша оторопело уставился на меня, открыв рот, очевидно, не ожидая такого наглого вмешательства в процесс обольщения им роскошной черноглазой девицы с матовой смуглой кожей и пухлым ртом, созданным господом богом словно специально для поцелуев. Она также перевела томный взгляд в мою сторону, и ее губы растянулись во всепонимающей улыбке. Наметанным глазом я определила, что эта красотка в кожаном костюме цвета металлик вовсе не так наивна, как полагает прыщавый юноша, изображающий из себя маститого художника.
– Что-что? – засмущался он, слегка покраснев.
– Веня, девушка интересуется стаффажем, – объяснила брюнетка.
– А, – произнес он со знанием дела, как будто ее слова что-то меняли. Потом пожал плечами и заговорил поучительным тоном: – Если вам это о чем-то говорит, то стаффаж – это изображение людей и животных для оживления пейзажа. Только и всего.
– Весьма благодарна, что растолковали, – усмехнулась я. – Кстати, а правда, что художники все сплошь бедные? – ошарашила я его новым вопросом. – Как там в песне поется, «продал картины и дом»… Или еще про плащ, нелегкую судьбу и душу без гроша…
– Нет, неправда! – возмутился он. – И я надеюсь, что ваши вопросы исчерпаны. – Бородатый Веня отвернулся в другую сторону и вновь обратился к девушке: – Так на чем мы остановились?..
– И не надейтесь, – снова вмешалась я. – Вижу, что от вас ваша возлюбленная миллиона роз не дождется, – выдала я свое заключение, заметив, что девица с трудом сдерживается от хохота. Еще мне показалось, что улыбаться, как Мона Лиза, она не сможет. Не дав юному представителю богемы времени на возражения, я тут же добавила: – По-моему, вы очень нуждаетесь в валюте. Не хотите подзаработать?
Неожиданно Веня сменил гнев на милость, и его взгляд чудесным образом из раздраженного превратился в заинтересованный.
– Каким образом? – спросил парень по-деловому.
– Помогите мне разыскать Грея. Вы ведь, кажется, тоже каким-то образом принадлежите к художественной среде, – предположила я с некоторой долей сомнения.
– Так бы сразу и сказали, что подсели к нему на хвост. А то лезете со всякими
Выслушав это замечательное высказывание из уст «художника», мне оставалось лишь удивляться его зашоренному лексикону. Будто имеешь дело не с творческой личностью, а с отпетым уголовником!
– Можно выразиться и так, – ответила я.
– Все зависит от цены, – сообщил Веня, потягивая джин с тоником. – Что поделаешь, рыночные отношения…
«Так вот и пожалеешь о социализме!» – подумалось мне.
– Ваши условия, – усмехнувшись, произнесла я вслух. Маленькие глазки «бизнесмена от богемы» алчно и суетливо забегали. Он судорожно прикидывал в уме, сколько «зеленых» ему удастся с меня содрать.
– Полтинник, – наконец отважился Веня.
– Не слабо для начинающего афериста, – прокомментировала я.
Веня обиделся:
– Не афериста, а информатора.
– Ага, – уточнила я. – Стукача.
Я не боялась разговаривать с ним подобным образом, так как не сомневалась, что он в любом случае все мне выложит, а жадность его когда-нибудь погубит. Отдав деньги, которые начинающий художник пересчитал с особой тщательностью, я коротко и резковато спросила:
– Где?
На что он ответил:
– В карты режется, в соседнем зале. У них там что-то вроде клуба.
Веня сгреб баксы со стойки и спрятал их в солидном кожаном бумажнике, который совсем не вязался с его расхлябанным обликом.
Бориса Радковского я заметила сразу, как только зашла в указанную комнату. Выглядел он все таким же потерянным и на Грея, по моим представлениям, совсем не тянул.
– Сколько лет, сколько зим, – проговорила я, тронув его за плечо. – Как жизнь молодая?
– Что вы здесь делаете? – изумился он.
– Вас разыскиваю, – откровенно призналась я.
– Меня? Зачем? – Радковский отодвинулся.
– Должна заметить, что вы в глубокой… – я заколебалась с выбором слова, – яме.
Грей отбросил в сторону карты. К его счастью, игра еще не началась.
– Что вы имеете в виду?
– Давайте отойдем в сторонку и поболтаем по-дружески, – мирно высказала я свое предложение.
– Ладно, – неохотно согласился он, что-то шепнул своему соседу, который кивнул в ответ, и вышел из-за стола. Однако большого желания разговаривать со мной я в нем не заметила. Мы покинули «клуб» любителей карточных развлечений и вернулись в дансинг, где у стойки уже никого не было. Видимо, «сладкая парочка» решила развеяться где-нибудь в другом месте, надо же было им промотать мои доллары.
Я заказала пару коктейлей все у того же красивого и умелого бармена.
– Так в чем же дело? – нетерпеливо осведомился Грей.
– В Лаки, – ответила я, но художник на этот раз даже не изменился в лице.
– Я не знаю никакой Лаки, – твердо произнес он, уставившись на дно фужера, как будто увидел там диковинную картину.
– И все-таки, – настаивала я. – Неужели вы не понимаете. Она ведь втянула вас в убийство. Связь с этой женщиной добром для вас не кончится.
– Я не знаю никакой Лаки, – повторил Грей упорно и закашлялся, поперхнувшись напитком.