Крутой герой

Свиридов Алексей Викторович

Его слова, а главное — уверенность, с которой до сих пор Андреа общался с востроухим, возымели действие. Когда эльф словно в воду, нырнул в машину, никто не пошевелился и не запротестовал.

Обыск длился недолго. Вылез эльф погрустневший, и задумчивый, но вдруг воспрянул, увидев ускользнувший от осмотра объект. Молодецким скоком преодолев расстояние между машиной и У-у, он проскочил между ног мохнатого, и запустил ручки ему в сумку-набрюшник.

Андреа внутренне сжался. Где-то же должен быть предел добродушию У-у, и вполне возможно, что эта маленькая зеленая козявка сумеет его

преодолеть. Сейчас мохнатый мизинец подцепит эльфа за шиворот, швырнёт его на середину реки… И пойдёт злопамятный народец пакостить и обидчику, и его спутникам, и всем кто рядом случится — Андреа достаточно хорошо знал эти нравы, а поэтому вздохнул с облегчением, когда рука эльфа вынырнула обратно.

— Так… Так… Ой! Это ты?

— Это я, — прогудел мохнатый.

Пальчики эльфа с молниеносной быстротой перешелушили пачку клетчатых «визитных карточек», словно опытный шулер проверил расположение карт в колоде.

— А кто рисовал-то, а?

— Я рисовал, — с достоинством ответил У-у.

— А меня можешь сделать?

— Если есть на чём — смогу.

— А жену? А ещё одну жену? И старшенького?

— Могу, почему нет. Мне не трудно.

— Ой здорово! Ой здорово! А говоришь, бедняки… Ну, паря, где там дохлец-то твой? Ща сделаем в лучшем виде.

— Да извинит меня достоуважаемый, но не соблаговолите ли вы уточнить, каковой вид вы подразумеваете под лучшим? — вопросил Андреа торжественно, но с намёком — мол, меня на мякине не проведёшь.

— Сказал, лучший, значит лучший! — отрезал эльф. — Не сапог на клею тебе продаю! Молоком из щучьего вымени не промышляю! Или тебе, паря, наоборот, зомбешника состряпать надо?

— Не надо, пожалуйста. Лучше просто оживить, — вежливо пояснил У-у. Несмотря на то, что в его речи отсутствовали всякие словесные завитушки, настоящее, неподдельное уважение к собеседнику в ней чувствовалось куда сильнее, чем в высокопарных построениях Андреа. Похоже, эльф тоже уловил разницу, и теперь обращался исключительно к мохнатому.

— Только это не против канвы будет? Он как персонаж, не мастерский?

«Ещё один вариант терминологии! Значит, мы всё же не в моём мире? Но система наверняка та же!» — отметил себе Андреа.

— Нет. Точно нет, — уверенно ответил на вопрос У-у, и зелёный эльф принялся распоряжаться.

— Значит так: водички мне надо почище, с самого протока, за ней пусть кто из баб сходит. А ты, паря, сорви веточку с молодой хвоей… Ага, вот эту. Теперь надо перевернуть бедолагу вашего… Ох ты! Ну и дыра, хуже чем у старой шлюхи между ногами! Ладно, и не таких подымали.

Он ливанул воды из ведра, приложил сверху раны веточку, потом с неожиданной силой стянул края кожи, и что-то забормотал. Остатки воды загустели, пошли красной пеной, но эльф нагнулся и слизнул эту пену неожиданно длинным и широким языком. Голди явственно подавила позыв тошноты и отвернулось.

Тело Космонавта судорожно дёрнулось, потом отдельная судорога прошла по ногам. Эльф пробормотал:

— Ничего, ничего, пошла работа… — руки с раны он уже убрал, но кожа не расходилась, на глазах зарубцовывая шов. Веточка с хвоей была всё еще в руках эльфа, и он с силой, словно пытаясь убить комара, хлестнул Космонавта

сначала по лицу, а потом по рубцу. Космонавт дёрнулся в третий раз, его грудная клетка приподнялась, опустилась, вновь приподнялась…

— Блин, да он дышит! — восхитилась Ану-инэн.

— Что ж я вам, волшебник что ли? Раз живой, значит и дышать должен, иначе не умею. Аль не нравится? — сварливо откликнулся эльф.

— Всё хорошо, — ответил всё так же уважительно, а теперь ещё и с оттенком чистосердечного восхищения У-у.

— Ну ладушки. Теперь так: значит вам тут всё равно сидеть долго, потому что человечек-то хоть и ожил, но смотреть-говорить сможет часиков так через шесть, а ножками двигать вообще не ранее, чем к утру начнёт. Тебя, художник, как звать-то?

У-у представился, и зелёный изложил свои предложения по дальнейшему:

— Словом, У-у я приглашаю к себе прогуляться, портретиков порисовать значит, а остальные здесь его ждите, к утру будет. Я распоряжусь, и тут на бережку вас не тронет никто. Идёт?

— Великомудроискусный хозяин леса не мог предложить чего-либо неприемлемого для своих гостей. Разреши же мне дать напутствие моему другу, которому оказана такая честь. как посещение дома, иным смертным недоступного?

Эльф кивнул, и Андреа, отведя У-у в сторону зашептал:

— Умоляю, не напортачь там! Пусть хоть на голову садятся, делай вид что всем доволен, а не то эта сволочь нас всех тут изведёт!

— Не понимаю, ты это о чём? Вполне милый человечек, — так же шёпотом отозвался У-у. — Только вот, возьми-ка себе, на всякий случай.

Он протянул Андреа блокнотик с нарисованным калькулятором, выхваченный им в решающую минуту у Космонавта.

Острые уши зелёного эльфа подозрительно повернулись в их сторону, но Андреа уже хлопнул мохнатого по плечу (для этого пришлось тянуться на цыпочки), и выдал ещё одну мудрёно скроенную и длинную фразу, означавшую всего лишь «до свиданьица обоим».

Странная пара — монументальный У-у и способный пройти у него между ногами эльф — скрылись из виду. Андреа некоторое время соображал, чем стоит заняться теперь, и Ану-инэн сказала:

— Я вот думаю, Асв, может быть костёр какой сделаем… С едой правда не густо, но пока светло, я в лес сбегаю, может найду чего? Или ты сходи, пожалуйста, ты же вроде в этом мире ориентируешься. Наверное так лучше получиться, чем если я пойду?

Андреа слушал её, смотрел на неё и всё никак не мог придти в себя от изумления: с ним разговаривала Ану-инэн тихая, Ану-инэн вежливая, Ану-инэн даже робкая какая-то. Да что ж такого с ней произошло?

Но что бы с Ану-инэн не случилось, эффект этого оказался не слишком длительным. Когда стемнело настолько, что стало возможно заблудится без всякой посторонней помощи, и Андреа вернулся к костру с десятком грибов и старым, толстым ежом в подоле рубахи, встретила его уже Ану-инэн вполне оклемавшаяся. За время его отсутствия она ободрала дерматин с бокового сидения, и раскроив его «древним клинком» сотворила что-то вроде большого лифчика, или короткой блузки на бретельках, завязанных бантиком. Смотрелось это произведение искусства неплохо, хотя и придавало виду девушки некоторый авангардизм.