Крутой поворот
Шрифт:
— Да я маленько стукнул! — сказал Горин извиняющимся тоном и обернулся к своей машине. Веры там не было…
Он выскочил на тротуар и стал озираться по сторонам, пытаясь разглядеть ее в толпе. В это время поток машин медленно, словно нехотя, сдвинулся. Сзади засигналили.
— Идиот! — крикнул Юрий Максимович сигналившему.
Но загудели и другие автомобили.
Горин вне себя закричал:
— Вера!
Из толпы кто-то отозвался дурашливым голосом. Юрий Максимович быстро сел в машину, с силой хлопнул дверцей и резко дал газ…
2
—
Корнилов был знаком с Василием Сергеевичем уже лет двадцать — учились в одной группе на юрфаке. Они не были близкими, закадычными друзьями, но всегда относились один к другому с симпатией, хоть и пикировались часто. Судьба устроила так, что после окончания университета они шли параллельным курсом, словно корабли в открытом море. Начинали в одном районе: Корнилов участковым инспектором, Кондрашов — помощником прокурора, потом один стал начальником уголовного розыска, другой — районным прокурором. Корнилова перевели в Главное управление внутренних дел, Кондрашова в городскую прокуратуру следователем. Был, правда, один период, когда Василий Сергеевич круто отклонился в сторону — ушел в аспирантуру, защитился и стал преподавать административное право в одном ленинградском институте. Но никто из бывших сокурсников этому не удивился. Все были уверены, что рано или поздно Кондрашов уйдет в науку — в нем всегда жил ярко выраженный интерес к теории. Удивило другое — через два года он снова попросился на практическую работу.
— Неприятное это дело, — повторил Василий Сергеевич и похлопал своей мягкой, похожей на женскую рукой по серой папке.
— Ты, Вася, меня не агитируй, — Корнилов усмехнулся. Потянулся за папкой. — Приятное, неприятное — что за определения? Вот почитаю, скажу, какое оно, твое дело. Только ты, Василий Сергеевич, должен бы знать — для уголовного розыска те дела неприятные, которые раскрыть не удалось.
Кондрашов поморщился:
— Брось, брось… Читай лучше.
Игорь Васильевич раскрыл папку. В ней было всего несколько страничек. Корнилов начал читать справку ГАИ:
«Третьего июля 1976 года около двенадцати часов ночи на сорок девятом километре Приморского шоссе автомобиль «Волга», номерной знак ЛЕК 36-99, по неустановленной причине съехал на повороте с дорожного полотна и ударился в стоящее на полосе отвода дерево».
«По-видимому, скорость была большая, — подумал Корнилов. — После удара машину развернуло еще раз и боком стукнуло о другое дерево».
«От удара автомобиль загорелся, взорвался бензобак. Владелец автомашины Горин Юрий Максимович…»
Игорь Васильевич недоуменно посмотрел на следователя.
— Читай, читай, Игорь.
«…Владелец автомашины Горин Юрий Максимович, старший помощник капитана теплохода «Иван Сусанин», погиб…»
Дальше следовал акт судебно-медицинской экспертизы.
Повреждений, полученных старпомом, хватило бы на троих. Лицо сильно обгорело, но близкие опознали Горина. Признаков алкогольного опьянения не обнаружено. За час-полтора до происшествия
Игорь Васильевич дочитал, посмотрел фотографии смятого обгорелого автомобиля, положил папку на стол.
— Ну, а теперь выкладывай, почему эта папка оказалась на столе у следователя прокуратуры, а не у нас в ГУВД?
— Да потому, что неделю тому назад прокуратура получила от старшего помощника капитана Горина большое письмо о преступных действиях капитана теплохода Бильбасова и некоторых других членов экипажа. Такое же письмо старпом послал в пароходство. И вдруг — наехал на дерево и сгорел! Не правда ли, подозрительное совпадение?
— Но ведь ты не считаешь, что заявитель застрахован от случайностей?
— Нет, не считаю…
— Тогда выкладывай остальное. Аргументы! Аргументы!
Кондрашов медлил, смотрел загадочно, словно хотел, чтобы Корнилов сам высказал предположение.
Игорь Васильевич принял вызов. Они любили иногда задавать друг другу задачки на сообразительность, подвергая одновременно проверке на прочность собственные гипотезы.
— Куда ехал старпом в столь поздний час? — спросил Корнилов.
— Мог ехать на свою дачу в Рощино. Но никто не знает точно. В день катастрофы его жена была в Нальчике, у больной матери.
— Я думаю, магнитные мины и прочие эффектные средства из кинодетективов можно оставить в стороне?
— Можно! — кивнул Кондрашов. — Хотя для верности мы исследовали эту сторону дела.
— Если бы по автомобилю стреляли, незачем было бы загадывать загадки. Ведь на нем не обнаружены пулевые пробоины? И огнестрельных ранений на трупе нет…
Василий Сергеевич улыбнулся, пожал плечами, словно говоря: «А как же? Мы тоже не лыком шиты!»
— Старпома мог «прижать» какой-нибудь грузовик. Или даже другая легковушка… На кузове царапин нет? Других царапин? — Корнилов нажал на слове «других», заметив, как улыбнулся следователь.
— Нет.
— Опрашивали инспекторов ГАИ, дежуривших на трассе? Время ведь позднее, машин мало.
— Опрашивали. Машин действительно было мало, и на посту ГАИ в Солнечном обратили внимание на «Волгу» 36-99. Водитель гнал как сумасшедший. Инспектор даже позвонил в Зеленогорск, чтобы его там задержали и сделали предупреждение. Машина Горина шла одна. От Солнечного до места происшествия девять километров. На большой скорости — четыре-пять минут…
— Но какой-нибудь автомобиль мог выехать на Приморское шоссе и после Солнечного… В центре поселка Репино, например?
— Здесь нам повезло. Мы почти уверены в том, что в момент катастрофы на отрезке Солнечное — граница Зеленогорска других автомашин не было. Инспектор ГАИ в Зеленогорске, получив предупреждение из Солнечного, ждал нарушителя и внимательно следил за дорогой. Машин не было. Минут десять. И водитель первой появившейся после этого перерыва машины — зеленогорской продуктовой — сказал инспектору, что на сорок девятом авария. Разбилась и горит «Волга». Он также сказал, что несколько шоферов с подъехавших автомашин пытаются погасить огонь и уже вызвали «скорую помощь». Представляешь теперь поле битвы?